Баклэнд велел готовиться к высадке. Мы с Леней снова прибежали первые в своих померанцевых жилетах и стали потрясенными свидетелями того, как от ледника с кошмарным грохотом, вспугнув моевок и кайр, отвалилась глыба в несколько десятков тонн. Грохнувшись, она разбила морской припай, подняла облако мелкой ледяной пыли и дала такую волну, что «Ноордерлихт» взлетел на ней, как белокрылая чайка.
А в том месте, где бурно вздымались волны, из моря, сталкиваясь, выныривали громадные айсберги.
— Вот молодчаги, надели спасательные жилеты! — одобрительно сказал Волков. — Вам с Леней надо в них постоянно ходить. Еще в касках. И в масках. Мало ли! Однажды от ледника откололся айсберг, но было мелко, а сила волны зависит от глубины. Такой вырос девятый вал со льдом! А на палубе пассажиры любовались этим удивительным природным явлением. Как их начало льдом колотить!.. Столько было раненых…
— …И убитых? — в ужасе спросил Леня.
— Слава богу, только раненых, — ответил Андрей и стал обозревать ледяные торосы в морской бинокль: нет ли там каких-нибудь признаков жизни.
Баклэндже в отличие от Волкова был не склонен осторожничать. Подвижник ледяного панциря планеты, он рвался войти в соприкосновение с Королевским ледником, то требуя, то умоляя Теда максимально к нему приблизиться, подать «зодиак» и высадить нас на остров.
Но Тед, на которого не влияли ни люди, ни боги, ни сверхъестественные силы, трезво оценил обстановку и вымолвил две фразы, после чего смолк на двое суток.
Первая:
— Льды не подпустят вас к берегу.
И вторая:
— Резиновая шлюпка — не ледокол.
— Росы бояться нечего, если в море заночевать пришлось, — увещевал капитана Баклэнд. — Мы не туристы. Но ищем разрешения великих законов бытия. И тут уж, как говорится, либо грудь в крестах, либо голова в кустах!..
Увы, для Теда вопрос был решенным, а человеческая речь звучала для него, подобно морскому прибою, что подвергало смирение, кротость, человеколюбие и милосердие, терпение и мягкосердечие, присущие Дэвиду, огромному испытанию.
Раз на него стих накатил — сойти на берег, он тут же встанет и благословит вход в любую гавань. Все мы, кто смело бороздил с ним морскую пучину, были уверены, что по одному его взгляду льды раздвинутся, волны стихнут, ибо это был взгляд, который бесстрашно вбирал в себя нечистоты этого мира, а из него изливалась амрита.
Во имя преподобного Баклэнда каждый из нас готовился извлечь из своих душевных кладовых лучшее, что в них есть, считая это вопросом личной доблести. Особенно представитель Страны Кленового Листа, художница и писатель Бет Капуста упорно пыталась постичь его мудрость и учение.
Озаренная верой в Баклэнда и его дерзкую идею спасения Арктики, Бет живо напоминала легендарного монаха по имени Аед, который в похожем плавании за много веков до нас — раньше, чем появились «Беовульф», «Старшая Эдда» и «Книга Бурой Коровы», — однажды замешкался на необитаемом берегу и отстал от своих собратьев. Он принялся кричать вослед кораблю, и тогда Учитель, святой Мохтей, велел ему отломить ветку с дерева и плыть на ней вместо судна. Ни на мгновение не усомнившись, Аед сел на ветку и пустился в открытое море. На своей дурацкой ветке он даже обогнал корабль и встретил Учителя уже в гавани.
Усвоив, что эта великолепная вселенная, изначально лишенная качеств, не пряма и не крива, не велика и не мала, не длинна и не коротка, а главное — что она не умозрительна, у себя в чемодане Бет хранила до поры до времени заветный бумажный мешочек, который привезла из Канады. В нем лежал древесный уголь канадского клена. В один из дней в бухте Кунг-фьорд на сияющей песчаной отмели Бет встретила огромную глыбу льда — стамуху.