– А когда он приедет?
– Не знаю. Возможно, вечером, часов в десять‑одиннадцать.
– Я слышал, что мальчика она в последний раз видела у входа в лавку севильского футбольного клуба, – сказал Тирадо. – Как известно, камеры наружного наблюдения там нет, поэтому трудно будет выяснить, сам ли мальчик ушел оттуда и заблудился или его похитили. А как вам самому кажется, Хосе Луис? Что могло случиться?
– Сомнительно, чтобы мальчик сам ушел и заблудился, – сказал Рамирес. – Вам с ней придется нелегко. Она женщина непростая.
– Мне и с простыми‑то непросто приходится, – заметил молодой, устремляя взгляд куда‑то в глубь коридора.
Рамирес мысленно помянул Деву Марию.
– Придерживайтесь очевидных фактов. И не спешите с обобщениями, – как мантру, повторил он. – Возможно, нам все равно придется дожидаться Фалькона.
– Это почему?
– Потому что Фалькон сейчас мешает сразу в нескольких котлах, а кое‑где там на донышке понабралось всякой дряни.
Они распахнули дверь в кабинет, и сразу же до них донесся возмущенный громкий голос Консуэло:
– Как это «нет камеры наружного наблюдения»? Как такое возможно? Вот в Англии, говорят, эти камеры повсюду понатыканы, на любом перекрестке, даже в самой глухомани!
– Но мы не Англия! – сказал директор. Он сочувствовал Консуэло, но при этом сдерживал раздражение от ее непонятливости.
– Но если не через камеру, то как‑то вы все‑таки можете…
– Добрый день, сеньора Хименес. Я старший инспектор Тирадо, – сказал старший из офицеров ОБПД, входя в кабинет. – Мы представляем отдел по борьбе с преступлениями против детей и, разумеется, располагаем многими возможностями. Мы проверим все заснятое на камерах торгового центра, как внутри, так и снаружи. Как вы знаете, камеры установлены и в центральной части сооружения, и весьма вероятно, что угол обзора охватывает и стадион, и магазин севильского клуба. Полицейские уже опрашивают возможных свидетелей и около магазина, и около стадиона. Я думаю, что очень скоро мы выясним, что случилось с вашим сыном Дарио.
Консуэло встала и пожала руку офицеру.
В 18.00 Фалькон еще был на пути в Хитроу. Дуглас Гамильтон пообещал ему задержать рейс, но Фалькон не слишком на это надеялся – вряд ли он расположил к себе Гамильтона настолько, чтобы тот ради него так расстарался. Несмотря на нелюбезный прием, ему оказанный, Фалькон чувствовал облегчение. Якоб был с ним откровенен. Они снова действовали вместе и сообща, а это стоило несговорчивости, проявленной Фальконом в беседе с англичанами. Правда, неуклонность и беспощадность МИБГ, когда он вспоминал о ней, рождала у него тревожные предчувствия, но он успокаивал себя мыслью о хорошей выучке охранников Файзаля Сауди.
Он машинально включил мобильник, и тот сразу же взорвался сообщениями и пропущенными вызовами. Он заглянул в адреса. Двенадцать посланий от Консуэло. Он откинулся на спинку кресла. «Ягуар» мчался вдоль эстакады на Грейт‑Вест‑роуд, мимо высотных офисных зданий. Он чувствовал усталость и окостенелость в спине и шее, что не мешало ему с удовольствием ощущать груз непрочтенных посланий. Радостное предвкушение вызывало улыбку: Хавьер Фалькон, кажется, заделался романтиком? Кто бы мог подумать. Передернув плечами, он открыл первое послание.
Дарио пропал. Помоги.
Он прокрутил остальные, каждый раз надеясь, что с паникой поторопились, что в конце концов прочтет: «Дарио нашелся. Вечером жду». Вместо этого выстраивалась неутешительная цепочка событий, а последнее сообщение гласило: «Где ты? Ты нужен мне здесь!» Отправлено это было в 17.