Вечером жду». Вместо этого выстраивалась неутешительная цепочка событий, а последнее сообщение гласило: «Где ты? Ты нужен мне здесь!» Отправлено это было в 17.08. От ужасных предположений, зашевелившихся в нем, его обдавало холодом.
Рамирес все еще слонялся по коридору в ожидании новостей из директорского кабинета, когда в телефоне он услышал голос Фалькона. Рамирес быстро ввел его в курс дела и сказал, что с Консуэло в данную минуту беседуют офицеры ОБПД.
– Я буду не раньше половины одиннадцатого, – сказал Фалькон. – Разреши мне поговорить с ней… лично.
– Подожди секундочку, Хавьер.
Фалькон услышал приглушенные голоса и, ожидая, когда откликнется Консуэло, пытался найти для нее какие‑нибудь утешительные слова, но он знал, что любые слова в таких случаях бессильны.
– Кристина нашла супружескую пару, проживающую на проспекте Эдуардо Дато. Из окон их квартиры хорошо виден футбольный стадион и магазин севильского клуба, – сказал Рамирес. – Они видели двух мужчин в бейсболках, одетых в черные куртки и черные джинсы. Мужчины вели под руки мальчика с шарфом севильского футбольного клуба на шее. Похоже, что мальчик оказывал некоторое сопротивление или, во всяком случае, шел неохотно. Один мужчина тащил коробку. Группа подошла к машине, припаркованной через квартал оттуда, и второй мужчина сел с мальчиком сзади, а тот, что тащил коробку, бросил ее на землю, после чего забрался на водительское место, и машина скрылась. Свидетели успели разглядеть машину – красный «фиат‑пунто» со старым севильским номером. Кристина разыскала коробку. В ней оказались футбольные бутсы, купленные в этот же день в магазине «Десяточка».
– Передайте эту информацию вместе с бутсами Консуэло и офицерам ОБПД, а мне позволь поговорить с Кристиной, – сказал Фалькон.
Мобильник взяла Феррера.
– Ты была у Марисы и разговаривала с ней? – спросил Фалькон.
– Утром, сразу же после вашего отъезда. После каждого моего разговора с Марисой я получаю звонок с угрозами.
– И вы думаете, что это – новый шаг к реализации их угроз?
– Не думаю – знаю. Накануне поздно вечером я виделся с Марисой, и тут же последовал звонок – в двенадцать с минутами, как раз перед моей встречей с Консуэло, с которой мы ужинали. Голос предупредил меня, чтобы я ждал неких событий, и, когда они действительно произошли, я тут же понял, что виной всему – я. Люди эти меня знают, знают мою ахиллесову пяту. Дарио похитили те, кто оказывает давление на Марису, кто бы это ни был.
Фалькон говорил с ней своим обычным спокойным, сдержанным тоном, но впервые за четыре года совместной работы ей почудилось, что голос его вот‑вот дрогнет, и она поняла, что Фалькон испытывает страх. Она знала, как тепло он относится к мальчику. Он всегда с особым интересом расспрашивал ее и о собственном ее восьмилетнем сыне, как живет, чем увлекается. Шеф словно примеривал на себя роль отца, учился им быть. И вот теперь получил удар под дых.
– Я должна еще раз поговорить с Марисой, – сказала Кристина.
– Как она показалась тебе при той вашей встрече?
– Сама не своя. Выпивши. И только начала откровенничать, как вдруг звонок. Ну, она сразу сникла и заторопилась закруглить разговор.
– Поезжай к ней сейчас, Кристина. Так скоро, как только можно. Возьми ее опять в оборот. Скажи, что они похитили ребенка. Дави на чувства. Пусть она… пусть испытает боль. Используй любые методы.
– Хорошо. Я все сделаю. Не беспокойтесь. Но как быть с ОБПД? Ведь по правилам это его расследование. Мы оказались задействованными лишь потому, что Консуэло, разыскивая вас, позвонила Рамиресу.
– Но мы уже начали допросы Марисы в связи с убийством, в котором она является подозреваемой.