Фалькон ждал этого момента. Настало время устроить маленький спектакль, и Родни подкинул ему такую возможность. В три шага Фалькон пересек комнату и, схватив Родни за грудки и вытянув из кресла, с силой впечатал в закрытую дверь.
– Речь идет о моем друге! – сквозь зубы прошипел Фалькон. – О моем друге, предоставившем вам с риском для себя жизненно важную информацию, позволившую предотвратить теракт в одном из крупнейших зданий в Сити и гибель тысяч людей! Если вы хотите и впредь получать от него подобную информацию, то советую вам проявить терпение! В отличие от вас Якоб никому не угрожает и не подвергает опасности жизни других!
– Ладно, ладно, – проговорил Гамильтон, сжимая уже изготовившуюся для удара руку Фалькона. – Давайте успокоимся!
– В таком случае уберите с глаз моих этого воинственного идиота! – сказал Фалькон.
Родни осклабился, и Фалькон внезапно понял, что злость этого человека наигранная, что он ломает комедию, нарочно раздражая Фалькона, чтобы тот потерял бдительность.
Все еще кипя негодованием, он позволил препроводить себя назад, к его креслу.
– Дайте нам хоть какую‑то зацепку, Хавьер, – сказал Гамильтон. – Большего мы не просим.
– Ладно, – сказал Фалькон. С Якобом была заранее оговорена и эта мнимая уступка. – Ряд организаций, включая НРЦ, обеспокоен появлением постороннего в доме Якоба.
– Это что, в Рабате?
– Да, дом его в Рабате, Родни.
– Ну а нам‑то что за дело до этого?
– По‑видимому, беседа наша подошла к концу, – холодно бросил Фалькон, делая движение, чтобы уйти.
– Не обращайте на него внимания, – сказал Гамильтон, – и расскажите нам об этом постороннем.
– Это друг семьи по имени Мустафа Баракат. Заправляет в нескольких туристических агентствах в Фесе, где и появился на свет в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году и прожил всю свою жизнь.
– А что он делает в доме у Якоба?
– Гостит. Как гостил иногда и раньше, но с тех пор, как иностранные и марокканские спецслужбы заинтересовались личностью Якоба, это первый визит к нему Бараката.
– Мы эту личность проверим, – бросил Родни угрожающим тоном.
– Сейчас она побеседует с вами, – сказал Рамирес, обращаясь к двум офицерам из отдела по борьбе с преступлениями против детей, ожидавшим в коридоре возле директорского кабинета.
– А почему она так противилась? – спросил тот, что помоложе.
– Ее уже допрашивала полиция, – отвечал Рамирес, – почему и состоялось наше знакомство. Ее подозревали, вернее, я подозревал в убийстве мужа, Рауля Хименеса.
– А Фалькон не подозревал? – спросил инспектор Тирадо, старший из двух офицеров ОБПД. – Потому она и хочет говорить только с ним?
– Они в близких отношениях, – сказал Рамирес, жестом пресекая дальнейшее развитие этой темы.
– Но мужа она не убивала? Или убила? – спросил молодой с некоторым беспокойством.
– Занимайтесь своим делом, черт побери, и не отвлекайтесь, – сказал Рамирес, не отвечая на вопрос. – Сконцентрируйте свои усилия на пропавшем ребенке и не спешите с обобщениями. Придерживайтесь очевидных фактов, а в прошлое заглянете потом… потихоньку и с осторожностью.
– Но мы так не работаем! – возразил молодой.
– Знаю. Потому и предупреждаю вас, что если станете копаться в ее личной жизни, деловых связях, изучать ее семейный альбом до того, как завоюете полное ее доверие, то она замкнется, как раковина, и станет ожидать приезда Фалькона.