Лон также хотел знать, когда я наконец выложу все начистоту. Другой звонок – от Билла Уэнгерта из «Таймс»,
намекнувшего на возможность поместить мой короткий репортаж на восемьдесят четвертой странице, если я срочно пришлю информацию ему лично в
праздничной упаковке. Третий звонок был от Франсиса Акермана из его вашингтонской конторы; он сказал, что если Вулф пожелает вновь встретиться с
ним, то об этом следует оповестить заранее – по меньшей мере за день, – и предупредил, что, возможно, наш телефон прослушивается, а в кабинете
установлен «жучок» или тайный микрофон. Ничего не скажешь, Уотергейт сильно подействовал юристам на нервы.
Ни звука от Кремера или из канцелярии окружного прокурора. С Роуманом Виларом мне удалось связаться с третьей попытки, и он заявил, что ему
придется отменить две важные встречи, но в одиннадцать часов он будет у нас.
Выполнил я и другие текущие дела: приготовил на подпись Вулфу чек на три тысячи долларов – полторы тысячи долларов резервной наличности уже
подходили к концу – и, кроме того, отстриг купоны, срок которых истек первого ноября, у внушительной пачки муниципальных облигаций, хранящихся в
отдельной секции сейфа со своим собственным замком.
Отстригая, я скорчил гримасу – прибыль на эти облигации составляла пять и две десятых процента, тогда как выпускаемые в последнее время
муниципалитетом свободные от налогообложения долговые обязательства приносили почти восемь процентов дохода. Жизнь вовсе не шутка, когда
принадлежишь к группе населения, облагаемой высоким подоходным налогом, который соответствует пятнадцати процентам от годового суммарного
заработка. Остается только стричь купоны или поручить эту операцию Арчи Гудвину, если вы слишком заняты, нянчась с орхидеями.
Роуман Вилар не был рядовым специалистом в своей сфере деятельности. По словам Фреда, «Вилар ассошиейтс» являлась, пожалуй, самой крупной и
наиболее известной компанией в области промышленной безопасности. Чтобы связаться с ним по телефону, мне пришлось преодолеть последовательно два
барьера из въедливых секретарей. Явившись к нам, Вилар начал разговор не с вчерашних вопросов, а с ходу предложил работу Вулфу и мне.
– Прежде чем мы перейдем к Харви Бассетту и вашим проблемам, – заявил Вилар, – мне бы хотелось кое о чем поговорить. Идею подал один из двух
моих помощников, когда я сообщил о предстоящей встрече с вами. Втроем мы обсудили эту идею. Среди наших сотрудников есть очень неплохие
специалисты – двое просто великолепны, – однако, как заметил мой помощник, какое это произведет впечатление, когда, заключая контракт с солидной
корпорацией, мы сможем заверить, что при любых осложнениях мы в состоянии задействовать нашего лучшего специалиста – Ниро Вулфа. Подумайте
только, какой фурор произведет одно ваше имя! Конечно, вам придется выполнять кое какие наши поручения, но не слишком обременительные, – нам
известны ваши настроения на этот счет. Главное для нас – ваше имя. Нет нужды доказывать, как вы знамениты. Вы это сами хорошо знаете. Но это не
все. Есть еще и Арчи Гудвин, и мы берем и его. Начальные ставки для вас – сто двадцать тысяч в год, или десять тысяч в месяц, для Гудвина –
тридцать шесть тысяч в год, или три тысячи ежемесячно. Мы предпочли бы пятилетний контракт, но согласны и на три года, если таковым будет ваше
желание, с правом одностороннего расторжения контракта в конце каждого года, если такой порядок вас больше устраивает. Приступить к работе
можете в начале следующего года или уже через два месяца, но было бы хорошо, если бы мы могли объявить о поступлении вас к нам на службу уже в
ближайшие дни.