Мама сказала, что это подарок от дяди и тети. Ой, я совсем забыл! Гости. Где же они? Я хочу их увидеть. Они должны быть замечательными людьми, если подарили мне такой чудный мобиль. Я хочу с ними познакомиться и поблагодарить.
Но не тут-то было. Оказалось, что они уже ушли. Я все проспал. Как досадно! Ну, ничего, в следующий раз я обязательно их увижу.
Мое первое купание
Сегодня меня впервые покупали по-настоящему. До этого дня родители обтирали меня влажным полотенцем, так как мне нельзя было мочить пупочную ранку. Но сегодня, видимо убедившись в том, что все зажило, родители решили меня покупать. Они наполнили детскую розовую ванночку водой и осторожно погрузили меня в нее. Это были непередаваемые ощущения.
Теплая, мягкая вода обволакивала мое тело. Она одновременно грела и гладила мою кожу. Я также уловил, что я как-то иначе себя ощущаю: намного легче и маневренней. Вода меня поддерживала. В ней я чувствовал себя увереннее и раскованнее. Едва я только успел осознать все эти новые чувства, папины сильные руки потянули меня наверх, и моей кожи коснулось что-то тканевое, немного ворсистое, но мягкое. Это мама вытирала меня махровым полотенцем. Мне почему-то сразу стало очень зябко, и влага на моей коже уже не казалась мне приятной. Она, как будто, липла ко мне холодным бездушным клеем. Напуганный этим, я расплакался. Я кричал всё то время, пока мама вытирала меня, пока папа надевал новый подгузник и человечек и даже, когда мама прижала меня к себе. Успокоиться я смог только, почувствовав запах маминого молока, и жадно припав к ее груди. Я пил и успокаивался, с каждым глотком теплого, сладкого молока я забывал тот ужас холодной влаги на моем теле. Постепенно перед моим мысленным взором начали всплывать картины розовой ванночки и теплой, приятной воды. Я снова ощущал себя почти невесомым. Вода держала меня, а ванночка становилась все больше и больше. Я оглянулся вокруг: я лежал на воде, а вокруг меня был огромный океан. Куда ни взгляни – вода. Легкие волны качали меня и убаюкивали. Я заснул.
Деликатные проблемы
Оказывается, жизнь состоит не только из приятных моментов. Я открыл глаза и сразу ощутил, что-то неладное. Мне было неудобно лежать. Что-то жгло мне под подгузником. Я прислушался к своим ощущениям, попробовал пошевелиться – жжение усилилось. Я испугался и заплакал. На мой крик отреагировал папа: он взял меня на руки и понес к пеленальному столику. Я немного успокоился, так как помнил, что после папиных манипуляций мне становиться комфортно.
Папа снял мне подгузник и обеспокоенно воскликнул. Затем подозвал маму. Меня очень насторожило такое развитие событий. Мама внимательно осмотрела мою кожу и сказала, что она очень красная и с волдырями. Она предположила, что кожа под подгузником могла за ночь запреть или спариться, и что без крема не обойтись.
Оказалось, что крем – это белое, противное вещество, которым мне намазали попу. Он очень щиплет. Я снова заплакал, но папа сказал, что это для моего же блага, что крем вылечит опрелости. Хотелось бы верить, так как жжение невыносимое. Я все еще продолжал всхлипывать, даже после того, как меня переодели. Я не знал, что жгло больше: сыпь или крем. Этот фоновый дискомфорт не давал мне сосредоточиться. Я не мог в полной мере насладиться маминым молоком, прогулка мне не доставила удовольствия, да и заснуть было практически невозможно. Я устал и вымотался.
Прошло еще немало времени, пока сыпь ушла, и я снова смог вернуться к своей прежней жизни. Может это крем помог, а может просто кожа сама восстановилась. Но скажу точно, не хотел бы я прочувствовать это вновь.
«Хотелось защитить ее, спасти…»
Но говорят беда одна не приходит. Правда теперь она коснулась мамы. Врачи сказали, что у нее лактостаз. Страшное слово, не правда ли? Расскажу, как это выглядело для меня. Как обычно утром я попросил поесть. Мама дала мне грудь, и тут я заметил, что она как-то странно вздыхает и, казалось, она была не в настроении. Я начал сосать и почувствовал, что молоко горячее обычного градуса на два. Я очень удивился, такого раньше не было. Пока я пил, мама старалась размять себе грудь. Признаюсь, это мне порядочно мешало – не давало сосредоточиться на процессе кормления. Делая себе массаж, мама то и дело вскрикивала. Я начал за нее очень беспокоиться. И вдруг что-то коснулось моих губ. Оно упало откуда-то сверху. На что же это похоже? Влага… соленая вода…
Мама плакала?! Это осознание ударило меня, как током. Ошарашенный этим открытием, я даже перестал есть. Неужели мама тоже может плакать? Не может быть, что она также чувствует боль! Я же был уверен, что она всесильна, как Богиня. Глядя на нее или папу, я всегда думал, что у взрослых нет проблем, что они могущественны и им чужды мои горести. Оказалось, я ошибался. И тому доказательством была, плачущая от боли, мама.
Я стал присматриваться, как она плачет: тихо, с достоинством, искренне, стараясь не беспокоить никого своей болью. Она терпела боль! Странно, но она же женщина. Терпеть должны мужчины, она сама мне так говорила.
Вот, еще одна слеза упала мне на щеку. Мне захотелось обнять и защитить маму. Утешить ее, сказать, что я ее люблю. Но я был беспомощен. Я даже не смог дотронуться до нее своей рукой – она предательски болталась из стороны в сторону, как будто назло, не касаясь мамы. Раздосадованный своим бессилием я решил, что впредь, когда подрасту, буду всегда защищать свою любимую маму.
Привет из далекого прошлого
Я постепенно узнаю своих родственников. У меня, оказывается, есть прабабушка. Сегодня она приезжала меня навестить. Мне она очень понравилась. Она много носила меня на руках и рассказывала интересные истории. От нее пахло пирогами. Мне с ней очень спокойно. Я даже не побоялся заснуть в ее объятьях. Мне захотелось, чтоб она приезжала чаще.
Правда они с мамой решили испытать марлевые подгузники, так как прабабушка сказала, что одноразовые вредны для меня. Мне было интересно поэкспериментировать. Я с интересом наблюдал, как мне подкладывают, сложенную треугольником марлю под ягодицы, переплетают ее концы спереди и закрепляют их. Правда потом их действия мне пришлись не по душе. Бабуля меня запеленала.
Я ненавижу тесноты и скованности. Но бабушка сказала, что так делали раньше со всеми детьми. Кошмар! Как же, наверное, им было ужасно. Я начал было протестовать, я хотел, чтоб меня освободили, но прабабушка нежно стала меня уговаривать не кричать. Зачарованный ее теплым голосом я решил не поднимать шум. В конце концов, немного можно и потерпеть.
Прошло минут десять, и я обмочился – обычное дело. Но дальше все пошло не так как обычно. Влага никуда не уходила. Я ждал ощущения сухости, но оно не наступало. Марля прилипла ко мне. Она была влажной, тяжелой, теплой и неприятной. Ну, тут уж я не стерпел и расплакался. Меня поняли и мокрую пеленку сняли.
Правда потом они одели мне новую марлю и снова запеленали. Удивительно, что за такая игра? Через еще минут пятнадцать я снова обмочился и подал возмущенный крик. Я ожидал, что процедура с марлей и пеленанием повториться, но благо чистые пеленки закончились, и мама сказала, что использование марли не самая лучшая идея. А еще она посочувствовала, что в прошлом приходилось так много времени уделять замене мокрых пеленок и, последующей, их стирке и сушке.