Прогулки
Меня иногда вывозят на прогулку. Для этого на меня надевают две шапки и теплый комбинезон. Я ненавижу шапки: одна из них постоянно наползает мне на глаза и неприятно давит на переносицу, а другая просто невыносимо колючая. Она впивается мне в шею своими шершавыми нитками и ужасно натирает кожу. А еще в этой страшной шапке есть завязки: такие длинные плотные ленточки, которые норовят меня задушить. Из-за них я даже боюсь поворачивать голову, чтобы узел у меня под подбородком не затянулся плотнее. Дополнительный недостаток шапок – это то, что я в них почти ничего не слышу, и ощущаю себя еще более беспомощным, чем я есть на самом деле. Мне отчаянно хочется повернуть голову, чтоб освободить хотя бы одно ухо из-под гнета этих ужасных шапок, но, как я уже упоминал, меня пугает узел на шее.
Теперь о комбинезоне: во-первых, он велик на меня. Мои руки едва ли доходят до средины рукава, а мои ноги практически не попадают в штанины. Еще у этого огромного комбинезона есть капюшон. Это близкий друг шапок и, соответственно, мой злейший враг. Он следит за тем, чтоб ни одна шапка не улизнула с моей головы, плотно прижимая их к моему затылку.
Вторым минусом комбинезона является то, что я не могу в нем шевелиться – он давит на меня своим весом и мощью, каждое движение дается мне с титаническим трудом и отбирает много сил. Поэтому я стараюсь лежать недвижимо под тяжестью всей этой экипировки.
Но видимо так нужно. Мама всегда одевает меня с особой заботой и тщательностью, приговаривая, что не хочет, чтоб я замерз или простудился на улице. Когда я полностью одет, она смотрит на меня очень довольными глазами и смеется. Она говорит: «Ах, ты моя гусеничка!» и крепко прижимает меня к себе. Мне это очень нравится, и я готов ради ее радости стерпеть муки плена шапок и заточения в комбинезон.
Потом меня кладут в коляску и вывозят из квартиры. Коляска – это такая уютная колыбель на колесиках. У нее есть огромный навес, кстати, он похож на небо: такой же голубой и в форме купола.
Я еще заметил, что, когда мы собираемся на улицу, родители как-то удивительно преображаются. Они становятся больше и меняют свой цвет: папа всегда одевает черное, а мама зеленое или красное.
В прогулках мне нравится момент первого глотка свежего прохладного воздуха. Он особенный. Воздух щекочет ноздри бодрящим холодком и неспешно направляется вглубь, наполняя собой каждую клеточку моего тела. Я жадно его вдыхаю, а в это время коляска неспешно куда-то катится, покачиваясь из стороны в сторону.
Если вы меня спросите, что я еще могу рассказать о прогулках, то будете разочарованы ответом, так как я больше ничего не помню. Я всегда засыпаю почти сразу, как только мы выходим из дому. Иногда я успеваю разглядеть небо и услышать веселый смех детишек, но потом неминуемо я проваливаюсь в сон. Иногда я думаю, что во всем виноват именно свежий воздух. Возможно он имеет снотворный эффект. Мне очень хочется не спать, чтоб разглядеть получше улицу, узнать, что это такое и как это выглядит. Но я не могу, как бы я не пытался бороться со сном, два-три глотка прохладного воздуха, и я засыпаю.
Просыпаюсь я обычно уже дома, когда мама или папа раздевают меня. Я счастлив избавиться от непосильного ига этих одежд. Ко всему прочему меня сразу кормят. Еда после прогулок особенно вкусная. Мне порой кажется, что молоко приобретает бодрящий вкус прохладного свежего воздуха, и я представляю, что оно становится цвета неба – голубое. Забавно, скажу я вам, пить небо. И я стараюсь растянуть мою трапезу подольше, насладиться каждой каплей «небесного» молока. В эти моменты я задаюсь вопросом, какое же на вкус настоящее небо; как до него достать, чтоб отпить кусочек; холодное оно или теплое… Я представляю разные варианты и за этой нелегкой работой я снова засыпаю.
Как я вижу
Я расту, и все вокруг преображается. Моя мама и папа больше не кажутся мне размытыми пятнами. Я отчетливо вижу их силуэты. У мамы красивая фигура, а папа немного худощав. Я могу различать их лица: у папы оно темноватое, а у мамы бледное. Я пока не могу детально разглядеть черты их лиц, но я усиленно стараюсь. Я пытаюсь сфокусировать свой взгляд на ярких или контрастных предметах, но мне все же не удается долго смотреть на них. Глаза, будто сами скашиваются в сторону, соскальзывая с цели.
Мне очень нравится, когда мама или папа заглядывают ко мне в кроватку. Обычно я вижу лишь белую пелену потолка – монотонную, скучную, пустую. И вдруг на белом унылом фоне возникает такое родное и любимое лицо. Я внимательно смотрю на него, стараясь не упустить ни единой эмоции. Я изо всех сил сосредотачиваюсь на этом лице, но мой взгляд меня не слушается – он то и дело скользит ото рта, к глазам, от глаз ползет к волосам, затем к носу. И так все время. Правда мне еще приходится отвлекаться и на звук, ведь родители всегда рассказывают мне что-то. Их интонации разнообразны, и они знают много слов. Вот бы я тоже так умел говорить. Я хочу повторить за ними, произнести какое-то слово, но у меня не получается. Я могу лишь кричать. Иногда мне удается издать довольно приятный звук, и родители очень умиляются и хвалят меня.
Колики
Но не всегда все так радужно и хорошо. К вечеру у меня начинает болеть животик, и я очень сильно плачу и кричу. Родители очень переживают за меня. Они пробуют разные способы, чтобы мне помочь. Папа проглаживает пеленочку, чтобы, теплую, ее положить мне на живот. Говорят, тепло помогает. Но я бы так не сказал. Скорее меня немного отвлекает чувство разливающегося по моему туловищу тепла, и я не так громко кричу. А еще мама мне гладит животик. Вот это действительно облегчает боль. Когда и это не помогает, папа носит меня на руках, и я вскоре успокаиваюсь. Мне очень не нравится, когда у меня колики, это ужасно и мое настроение портится. Я не могу терпеть эту боль и вынужден плакать. И тогда мама расстраивается. А я не хочу ей доставлять хлопот, ведь я же ее люблю. Папа говорит, что к четырем месяцам я перерасту эту напасть. Эх, скорей бы! Мне так больно и очень жалко маму.
Ей кто-то сказал, что это из-за нее у меня газики, мол она что-то не то ест. И мама старается теперь ограничивать себя во всем. Из-за этого молочко становиться менее сладким и совсем не жирным. Мне такое не нравиться, да и колики, сказать по правде, никуда не деваются.
Гости
Ко мне должны приехать родственники! Я впервые принимаю гостей. Это очень ответственное событие, так как я должен произвести хорошее впечатление. Мама почти обо всем позаботилась: она купила тортик, заварила ароматный чай, убралась в квартире. Она выбрала для меня самый красивый боди, чтоб я выглядел на все сто. Вот-вот они должны явиться: мамины дядя и тётя. Я им прихожусь внучатым племянником. Вот это титул!
Я лежал и ждал их приезда, представляя, какие они. Похожи ли они на маму с папой? Какие у них голоса? Какие цвета предпочитают? Я представлял их непременно любящими голубой цвет, ну или зеленый. Люди, носящие такие цвета, вселяют мне доверие и мне с ними безопасно. Захваченный всеми этими мыслями, я незаметно для себя соскользнул в сон.
Проснувшись, я увидел новую игрушку, парящую над моей кроваткой. Мама завела ее, и та начала проигрывать приятную мелодию, медленно вращаясь. Я был заворожен этим зрелищем. Я начал разглядывать это чудо – это оказался механический мобиль с подвешенными к нему фигурками разноцветных зверушек. Было очень забавно наблюдать, как надо мной проплывает желтый заяц, потом красный кот, далее синяя коровка, а за ней зеленый мишка. Они как будто водили хоровод, или играли в неспешную погоню. Отдельно нужно сказать о мелодии – она лилась нежно, размеренно, но звуки были достаточно громкие и четкие. Мне показалось, что они слетают откуда-то сверху, стремятся попасть мне в ухо, ударяются и отскакивают обратно, растворяясь в тишине. В общем – отличная игрушка. Откуда она взялась?