Я, как раньше, уже не мечтаю о встрече с прекрасной незнакомкой. Хотя такая мечта сопровождает человека в течение всей его жизни, кроме тех недолгих промежутков, когда он находится в любовной коме, плохо видит и ощущает окружающий мир. Предположим, я встретил прекрасную незнакомку, добрую, светлую, чистую, терпеливую. И что я ей предложу? Свои знания, живой ум, немолодое тело, легкий ужин в Доме ученых и скромные букеты? Возможно, она чудесная и бескорыстная, но она женщина, и в ее представлении прекрасный незнакомец может дать многое, улучшить ее жизнь, сделать ее более интересной и самое главное, материально более обеспеченной. Это заложено природой в женщине. Может, тогда лучше оставаться неудовлетворенным жизнью, не совсем счастливым, но не смешным и не жалким в глазах предполагаемой прекрасной незнакомки? Боже упаси! Какой скудный выбор оставила мне жизнь. Нет, я не согласен на такую участь!»
* * *
Иван Ильич работал у себя в кабинете, когда зазвонил телефон.
– Иван, ты не спишь?
– Нет, мама. Работаю над новым учебником, который включен в издательский план этого года, поэтому до конца года я должен его завершить.
– Какие-то деньги будут за эту книгу?
– Очень незначительные. Пишем, так как для переизбрания на должность профессора или заведующего кафедрой нужны публикации.
– А старые учебники, они что, уже непригодны? И что вы с ними делаете, выбрасываете, что ли?
– Фактически обновляем их на 20–30 %, а то и меньше, и переиздаем. А те, что устарели, отправляем в макулатуру. Такова система.
– Глупая система. Если человек трудится, должно быть материальное вознаграждение.
– Может быть, мама, ты и права. Удачно сходили в театр? Девушка тебе не в тягость?
– Нет, абсолютно. У меня создается впечатление, как будто она уже много лет живет со мной. Все понимает с полуслова, очень предупредительна и вежлива.
– Я рад. Мама, мне неудобно возобновлять разговор о деньгах, но когда ты сможешь одолжить эти 60 тысяч рублей?
– Хоть сегодня. Пойду в банк, и вечером можешь их забрать. Но, Ваня, смотри, Ирину одну не отправляй – она себя плохо контролирует. Вдруг начнет пить больше обычного?
– Ну, мам, она же взрослый человек, что я могу поделать? У меня начинается учебный год.
* * *
В первый день учебного года перед коллективом выступил ректор – констатировал успехи и недочеты, обозначил новые задачи и пути к их достижению.
После Иван Ильич собрал членов кафедры, но проводил заседание вяло и рассеянно. Потом решил перекусить в буфете.
Обычно еду из буфета приносила лаборантка, но с уходом Лауры в декретный отпуск эта должность пока была вакантна. Он вспомнил Лауру, ее молодое упругое тело, лукавые, затуманенные от возбуждения глаза, и ему опять захотелось близости с ней.
«С этой историей покончено, – многократно убеждал он себя. – Девушка постепенно становилась проблемой, особенно из-за ее матери, этой омерзительной женщины. Она все время искала новые схемы выманивания у меня денег. Слава Богу, все в прошлом».
Когда он вернулся из столовой, в приемной сидела Ольга. Он рассеянно поздоровался и хотел пройти к себе в кабинет, когда девушка обратилась к нему:
– Иван Ильич, я пришла узнать, что мне делать дальше. Я уже была в отделе аспирантуры, взяла расписание занятий и сейчас приступаю к своим аспирантским делам – как я поняла, к подготовке сдачи кандидатских минимумов.
– Прости, Ольга, за рассеянность, я тебя не узнал.
– Иван Ильич, можно обратиться к вам по другому вопросу? Вы как-то вскользь упомянули, что место лаборантки у вас свободно. Если бы вы поручили эту работу мне, я была бы очень признательна, лаборантская зарплата мне была бы очень кстати. Столичная жизнь исключительно дорогая, не мне вам объяснять. Мне еще надо вернуть долг Людмиле Васильевне – она ведь купила для меня платья и плащ.
На последнюю фразу Иван Ильич не обратил особого внимания, вызвал своего заместителя, пожилую интеллигентную женщину, и поручил ввести Ольгу в курс обязанностей лаборантки, а сам поспешил на заседание редакционного совета институтского журнала.
Через два часа, когда он вернулся на кафедру, Ольга уже сидела в приемной и что-то энергично печатала на компьютере.
– Ольга, уже шестой час. Иди к себе в общежитие, отдохни, а завтра у нас будет насыщенный и довольно напряженный день.
– Иван Ильич, позавчера мне предоставили место в общежитии, но я пока не перебралась туда. Людмила Васильевна попросила на некоторое время задержаться у нее.
– Я не знал об этом. По-видимому, ты ей понравилась. У нее свой, давно отлаженный ритм жизни, и если она идет на такой шаг… А может, ты предпочитаешь жить в общежитии, и тебе просто неудобно отказаться от ее предложения?
– Нет, что вы! Мне очень удобно и приятно оставаться у Людмилы Васильевны, а в общежитии я еще успею пожить.
– Ладно, тогда поехали вместе, я как раз собираюсь повидаться с мамой. Давай еще заедем в супермаркет и купим для вас на ужин что-нибудь вкусненькое.
– Ничего не надо. Утром, до приезда в институт, я все купила по поручению Людмилы Васильевны – она решила сделать вам сюрприз по поводу начала нового учебного года.
– Ну что же, тогда позвоню Ирине и предупрежу, чтобы она одевалась…
– Иван Ильич, что-нибудь случилось? Может, вы себя плохо чувствуете?
– Нет, все нормально. Поехали.
Он не мог сказать, что Ирина, с трудом выговаривая слова, сославшись на головную боль, положила трубку. Было очевидно, что она опять злоупотребила спиртным и лежит в полузабытьи. Он со страхом подумал, что, вернувшись домой, опять будет один в четырех стенах с тяжелейшими мыслями о здоровье жены, неудачной совместной жизни и ожидающем его вечном одиночестве. Надо проявить характер, надо спасти Ирину, убеждал он себя.
По дороге к маме, сидя в машине рядом с молоденькой девушкой, Иван Ильич нечаянно бросил взгляд на ее оголенные выше колен длинные красивые ноги. Он быстро отвел взгляд, но Ольга его заметила и стала ерзать на сиденье, стараясь натянуть пониже купленное несколько дней назад Людмилой Васильевной короткое платье. Непонятная электрическая искра пробежала между ними, создавая только им известную, некую новую сторону их отношений.
Уже дома у матери Иван Ильич и Ольга избегали встречаться взглядами, стараясь общаться друг с другом через Людмилу Васильевну.
«Странное создание человек, – размышлял Иван Ильич, рассеянно отвечая на вопросы матери. – Как в течение доли секунды его мозг может фиксировать столько разнообразных мыслей, противоречивых чувств, проследить за которыми никак не представляется возможным! Какую огромную силу взаимного тяготения заложила природа между мужчиной и женщиной, даже настолько разных по возрасту, по жизненному опыту, по социальному положению! Как сложно всегда быть разумным и правильным, не выходить за рамки сложившихся в течение веков понятий чести и морали, не уронить свое и чужое достоинство, чтобы потом не раскаяться за глупые порывы и поступки. Почему Бог создал человека таким сложным, уверен, до конца и для него самого не понятным и не предсказуемым? Видимо, для того, чтобы человек вечно сомневался, страдал, мучился и раскаивался за свои неправильные поступки и мысли. В эту минуту у меня в голове три женщины: моя мама, любимая несчастная жена и откуда-то вдруг появившаяся рядом эта молодая девушка».
– Иван, о чем ты задумался?
– Мама, пока Ольга на кухне, скажи, пожалуйста, тебе не сложно с ней?
– Иван, девушка мне абсолютно не в тягость. Наоборот, она внесла такое тепло в мою жизнь, такой уют, что я сама удивлена. Пусть останется у меня на пару недель, а потом, если необходимо, я ее отправлю в общежитие.
– Мам, поступай, как тебе удобно. Прости, что напоминаю насчет денег.