– Деньги уже у меня – возьми. Если нужно больше, я дам.
– Нет, мама, достаточно. На днях отправлю Ирину на лечение, провожу ее до санатория и через день-два вернусь.
* * *
– Ирина, ты спишь? Ведь еще нет и девяти вечера. Хочу тебя обрадовать: деньги мама уже дала, и завтра же я начну хлопотать насчет твоей поездки.
– Иван, ты так радуешься, что поневоле у меня возникают подозрения, может, ты и твоя мама хотите поскорее освободиться от меня… Почему не отвечаешь? Признайся, ведь я права?
– Ирина, ты говоришь глупости. Никак не ожидал такой несправедливости в адрес моей мамы, о себе уже и не говорю. Ты действительно больна, и болезнь, по-видимому, у тебя не только физического плана.
– Прости, Вань, как-то случайно получилось, не хотела такое сказать. Впрочем, не хочу раскаиваться. Что сказала, то и сказала. Тебе скоро стукнет шестьдесят, но тобой продолжает управлять твоя мама. Ты был и остаешься маменькиным сынком. Сейчас она приютила у себя эту молодую провинциалку, я понимаю, для чего – она готовит мне замену.
– Ирина, ты действительно сошла с ума! Откуда у тебя эти несправедливые, идиотские мысли? Ведь несколько дней назад ты сама хотела приютить эту девушку. Тогда ты была похожа на себя, на настоящую, добрую Ирину, которую я знаю много лет. Объясни, что с тобой? Не плачь, я хочу услышать нормальную, разумную речь.
Ирина продолжала плакать, Иван Ильич, постояв еще несколько минут в расстроенных чувствах от такого неожиданного выпада Ирины, пошел к себе. «Действительно, каждая семья несчастна по-своему. Кажется, все для счастья у нас есть: все здоровы, более-менее устроены, любят друг друга, связаны между собой. Но что-то не так, чего-то не хватает. А больше всего мне жаль Ирину – прямо на глазах меняется в худшую сторону. Может, это наказание за мой аморальный поступок – связь с молоденькой девушкой? Глупость, вздор воспаленного мозга заключенного в четырех стенах интеллигента, заменившего реальную жизнь книгами и виртуальным миром. На самом деле все очень просто: я искал и получил женскую ласку, всепоглощающее удовольствие, а она к тому же получила материальные блага и мою поддержку. В отношениях пожилого мужчины и молодой девушки это обязательный фактор. Та к было и так будет впредь. А Ирина, как самостоятельное биологическое существо, сама должна бороться за свою жизнь, здоровье и счастье. Это закон природы, который никакие гуманистические, человеколюбивые теории не могут заменить. Мой моральный долг – всячески ей помогать, что я и буду делать».
В следующую пятницу, около полудня, на поезде «Москва – Петрозаводск» супруги отправились в путь. Всю дорогу они молчали. Ирина отрешенно смотрела в окно, Иван Ильич читал последний номер институтского журнала. Только раз Ирина, не отводя взгляда от окна, тихо и спокойно сказала:
– Иван, у меня предчувствие, что я домой уже не вернусь.
– Откуда эти мрачные мысли? Все хорошо, ты ничем серьезно не болеешь, мы все тебя любим. Отдохнешь, поправишься, вернешься, заживем как прежде, начнем все сначала.
– Не вижу смысла в моей жизни…
* * *
В специализированном санатории-клинике их встретили вежливо, отвели Ирине большую, светлую комнату на втором этаже. По просьбе Ивана Ильича за дополнительную плату там поставили кровать и для него.
– Иван, поезжай домой, у тебя работа.
– Не могу я тебя оставить, Ириночка, в таком душевном состоянии. Всего несколько дней назад ты жила спокойно и жаловалась только на излишнюю полноту, а сейчас впала в идиотскую депрессию и ищешь смысл в жизни. Поиски смысла жизни ни прежде, ни сегодня никого еще не довели до добра, а сами «ищущие» закончили жизнь на виселице, или покончили с собой, или были заключены в тюрьмы, депортированы, сосланы. Смысл жизни, помни, – сама жизнь, то, что ты мыслишь, чувствуешь, любишь, получаешь тепло и любовь своих близких, – другого не дано. Надо жить столько, сколько предопределено нам природой. Что мне сказать еще? Ирина, а в чем смысл моей жизни? Сидеть по 16 часов в день в кабинете, бесконечно читать, готовиться к лекциям, писать книги и статьи? Работа – дом, дом – работа, общение с вами, со студентами и коллегами. Как еще ты представляешь жизнь в нашем возрасте и нашем положении? Не зря мудрость гласит: удовлетворяйся тем, что у тебя есть. Понятно, это не означает, что человек не должен стремиться к лучшему, высшему, светлому. Это тоже заложено в нем природой.
– Вань, может, ты и прав, но я воспринимаю и ощущаю мир по-своему. Сегодня – так, а завтра все, возможно, покажется мне другим. В светлое время дня, в летние месяцы я чувствую себя лучше, но ожидание мрачной, холодной и такой долгой зимы меня ужасает. Ты идешь на работу, а я остаюсь дома одна. Летом, если нет дождя, выхожу, прогуливаюсь, иду в магазин, изредка – с кем-то из знакомых в кафе. Ты возвращаешься – ужинаем, смотрим какие-то политические программы по телевизору, и ты уединяешься в своем кабинете. Я одна, все время одна, кроме вечно занятых детей, меня сейчас никто не интересует. Жаль, что я не родилась на юге Европы.
– Поверь, ты и там нашла бы какие-то причины для плохого самочувствия. Пойми, Ира, болезнь одиночества – это новое состояние в современном мире. Во всем мире, особенно в развитых странах, когда человек уже не борется за выживание, за каждодневное пропитание, когда он обеспечен, у него появляется много свободного времени. К тому же люди выходят на пенсию рано, средняя продолжительность жизни везде увеличилась на 10–15 лет, и пенсионный период составляет фактически треть жизни среднестатистического человека. Поэтому люди, привыкшие работать, не зная, чем наполнить свое время, начинают тосковать, появляется чувство одиночества. Это съедает человека изнутри, убивает его. У одних народов существует культура времяпровождения – собираться в клубах по интересам, объединяться в общественные движения, встречаться в кафе на углу своей улицы, где все друг друга знают. У нас летом бабули сидят во дворе, мужики забивают «козла», но это всего два-три месяца. Зимой же они в своих маленьких квартирах тихо выпивают, смотрят глупые, отупляющие человека телепередачи и в десять вечера ложатся спать. Ты – одна из огромного количества незанятых, не знающих как и куда приложить свои силы и духовную энергию людей, и поэтому недовольна. Надо найти новые интересы.
– Может, Вань, ты и прав.
Два дня Иван Ильич провел с женой, они выходили на утренние и вечерние прогулки, однажды даже пошли в кино. В скудной библиотеке санатория Иван Ильич нашел несколько произведений современных писателей, которые могли заинтересовать Ирину. Она обещала лечиться по-настоящему и отвечать на его звонки по мобильному телефону. С тяжелым сердцем Иван Ильич попрощался с Ириной, вернулся в Москву и уже в понедельник вышел на работу.
* * *
– Иван Ильич, – доложила Ольга, – звонила доцент Смурыгина и попросила кем-то заменить ее – у нее высокая температура.
– Кто сегодня дежурный по кафедре?
– Роза Петровна Карасина.
– Нет, она не сможет заменить Смурыгину – молода и неопытна. И потом, курс ей незнаком. Придется пойти самому.
С трудом собравшись с мыслями, Иван Ильич прочитал перед большим курсом лекцию и спешно вернулся к себе. В приемной его уже ждали несколько преподавателей с различными проблемами.
– Друзья, дайте мне пять минут, и потом я вас всех приму.
Первым делом он набрал номер Ирины. Ее голос ему показался более-менее бодрым, и он, успокоенный, положил трубку.
– Иван Ильич, освободились? По городскому телефону звонит женщина, хочет поговорить с вами.
– Она не представилась?
– Сказала, что представится лично вам.
Удивленный Иван Ильич взял трубку.
– Иван Ильич, здрасьте! Это Стелла.