Однако, когда мы проходили по тропинке над озером, меня не покидало чувство, что Руслану очень хочется спихнуть меня вниз, и я была счастлива, что мы покинули опасное место.
Мужчины проводили нас до дверей комнат, и Руслан даже поцеловал мне руку на прощание. Женька перебралась ко мне. Мы выключили свет и затаились. Просидев в темноте и безмолвии часа два и изрядно намучившись, мы наконец рискнули покинуть свое жилище.
В доме царила тишина. Третий этаж тонул в темноте (в этом крыле жили лишь мы с Женькой), и к лестнице пришлось пробираться буквально на ощупь. На втором этаже горел светильник, стилизованный под факел, толку от него было немного, но мы смогли благополучно спуститься на первый этаж. Здесь светильники горели вдоль всего коридора, но и это нам не понравилось, полумрак был для нас предпочтительнее. Мы заранее условились: если нарвемся на кого‑то из обитателей, будем нагло врать, что услышали шум и пошли посмотреть, в чем дело, раньше времени не поднимая тревогу. В свете последних событий это вполне могло сойти за правду.
Первым делом проверили, нет ли в доме Ника. Оказалось, что нет. В окно я видела, как пес сидит перед дверью в сад и с интересом что‑то рассматривает на противоположной стене. На всякий случай я тоже уставилась в том направлении – стена как стена, ни на ней, ни возле нее ничего подозрительного, может, она просто нравилась Нику. В общем, я отлепилась от окна и вернулась к Женьке. К моему величайшему удивлению, я обнаружила в руках подруги фонарик.
– Откуда он у тебя? – прошептала я с удивлением.
– Сегодня утром заметила его в кухне, в шкафу лежал.
– А зачем нам фонарик? – проявила я интерес. Освещения, с моей точки зрения, было более чем достаточно.
– Как ты собираешься идти в подвал без фонарика?
Я поежилась: если честно, в подвал идти очень не хотелось, но сознаться в своей трусости было неловко, раз Женька ни капельки не боится, и я только вздохнула, но тут в голову мне пришла удачная мысль.
– Что мы хотим найти? – прошептала я.
– Как что? – удивилась Женька. – Типа, которого ты держала за бороду.
– Вот‑вот, а если Олимпиада прячет его в своей комнате?
– Не будешь же ты обыскивать комнату, когда там спит хозяйка? – нахмурилась Женька.
– Но мы могли бы послушать. Вдруг они разговаривают? Днем это для них опасно.
– А еще она должна его кормить, – согласилась подружка, и мы направились в другое крыло дома, где жила Олимпиада. При мысли, что мы можем столкнуться со старой ведьмой, я опять‑таки поежилась. Однако в доме царила такая тишина, что я была уверена: обитатели его крепко спят, не считая нас с подружкой. Это придало мне бодрости, и я зашагала веселее. К тому же подвал, судя по всему, отменялся, что тоже вселяло оптимизм.
Коридор, куда выходила дверь Олимпиадиной комнаты, тонул в полумраке. Мы осторожно приблизились. Из‑за двери не доносилось ни звука. Постояв так минут двадцать, мы переглянулись, я пожала плечами, а Женька нахмурилась. Конечно, возвращаться ни с чем обидно, но лично я не видела никакого смысла в том, чтобы торчать под дверью всю ночь.
В общем, я начала пятиться от двери, и тут произошло нечто ужасное: Женька оступилась, налетела на меня плечом, а я от неожиданности уперлась плечом в дверь, а та взяла и открылась.
Первым моим желанием было бежать отсюда сломя голову, и я непременно поддалась бы порыву, не схвати меня Женька за руку. Я зажмурилась, стараясь не дышать, и тут сообразила: в комнате неправдоподобно тихо. Даже если человек спит, он все равно издает какие‑то звуки, на худой конец, просто дышит.
– Никого, – испуганно шепнула Женька, а я открыла глаза и первым делом убедилась, что кровать не только пуста, но и тщательно заправлена.