Но надежды я не теряла.
Если желание есть, всегда найдешь к чему придраться. Я решила начать в тот же вечер.
Лом явился часов в восемь. Услышав, как хлопнула дверь, я выплыла из гостиной. Лом полез целоваться. Я не проявила энтузиазма и поинтересовалась с некоторой суровостью:
– Ты где был?
– В конторе, – удивился Лом.
– Я пять раз звонила, тебя там не было.
– Выезжали по делам пару раз… А чего?
– Ничего. Что за дела?
– Сейчас расскажу… Ладуль, ты чего такая?
– Нормальная. Звоню, тебя где‑то носит. Со Святовым шарахался? У него одни бабы на уме, и ты туда же?
Глаза Лома медленно, но уверенно полезли на лоб.
– Ты чего, Ладуль? Какие бабы? Да мне даром никто не нужен, век свободы не видать…
– Ломик, – сказала я, повышая голос, – спаси господи, узнаю что. Мало тебе не покажется…
– Ладуль?.. – завопил он, но я его перебила:
– Мой руки, садись ужинать и рассказывай о делах.
Он потрусил в ванную, вернулся, сел напротив, заглядывая мне в глаза. Рожа просто сияла от счастья. «Ладно, первый блин всегда комом», – утешила я себя.
На следующий день Лом бодро отзывался на все звонки, заезжал домой чуть ли не каждый час и сам звонил без перерыва. Покоя в доме не стало никакого. Танька веселилась:
– Ломик жутко довольный… Вчера мне жаловался: Ладка чокнулась, ревнует, шагу ступить не дает, а у самого рожа так и светится, ума не хватает скрыть свою глупую радость.
– Ничего, – прорычала я. – Это только начало.
Через месяц мне повезло. Звоню в контору, трубку взял какой‑то парень, кто, по голосу не узнала.
– Где Лом? – спрашиваю.
– Здесь.
– Где здесь? – разозлилась я.
– В кабаке сидит.
– С бабами?
Парень замялся:
– Там полно народу, чего‑то празднуют.
Я трубку бросила и за пять минут собралась в дорогу. В конторе меня давно не видели, и потому ребята у дверей малость растерялись.
– Где? – рявкнула я и пошла в зал, на ходу швырнув кому‑то шубу. В самом центре за двумя сдвинутыми столами шло веселье, человек пять мужиков и четыре девицы, с виду вполне приличные. Лом сидел с краю, отодвинувшись от стола, нога на ногу закинута, руки на коленях. Жизнью вроде бы доволен. Я стремительно направилась к нему.
Меня заметили. Лом тоже голову повернул и только собрался пропеть свое дурацкое «Ладушка», как я, подойдя вплотную, рявкнула:
– Которая из них?
Могу поклясться – Лом испугался.
– Лада, – начал он, разводя руками.
– Кто? – повторила я, переводя взгляд с муженька на девиц за столом. Все замерли и вроде бы лишились дара речи, в том числе и любимый, то есть он пытался что‑то произнести, но выходило как‑то нечленораздельно.
– Не желаете отвечать? – улыбнулась я. – Вам же хуже, родные…
После этого я ухватилась за скатерть и стащила ее на пол. Женщины завизжали, мужики начали материться, а я, сказав: «Гуляй, любимый», – и победно вскинув голову, выплыла из кабака.
Кто‑то подскочил с шубой, и, пока я принимала ее из чужих рук, появился Лом. У меня сжалось сердце – муженек в гневе страшен, а сейчас он должен гневаться. Увидев его физиономию, я глухо простонала.
– Лада, ты чего, сдурела, что ли? – торопливо начал Лом, хватая меня в охапку.
– Я тебя предупреждала, – прорычала я.
– Да ты что? У жены Зверька день рождения, я подошел только поздравить, люди приглашали, вроде не чужие… Выпил рюмку, пять минут посидел, уже домой собрался…
– Врешь ты все, – рассвирепела я.