Вот и затянулся процесс продажи. Алексей не хотел сбавлять цену, надеясь, что в конце концов подходящий покупатель объявится.
– Вы Дине не рассказали ничего?
– И как вы себе представляете эту ситуацию? – прищурился Олег. – Сажусь и говорю: «Дорогая, я случайно трахнул тетку, а она за это нам с Лешкой домик оставила?» Естественно, ни слова не обронил. Ну, а потом Лешка погиб, к Надьке я не пошел. Она сама заявилась и сказала: «Не волнуйся, Олежек, все знаю, давай маленько скинем, авось пойдет народ». Да и зачем мне Лешку жизни лишать? Он мне половину за дом отдавал!
– Вы всю сумму хотели!
– Господи, – взвился Олег, – ты раскинь мозгами, как бы я ее получил? Надьке достанется.
– А ты и ее того…
– Совсем с ума сошла! – заорал Рогов. – Дурнее ничего не придумала? Коли Надя умрет, все государству отойдет!
– Неужели они завещания на вас не составили?
– Ну кто о смерти на пороге тридцатилетия думает?
Я вздохнула. Это верно, бывшие советские люди не приучены задумываться о таких вещах, как кончина. Впрочем, до недавнего времени нам, по большому счету, и передавать детям, кроме книг, мебели и скромных вкладов в сберкассах, было нечего. Если помните, большинство жилфонда являлось государственным, а машины и дачи имели редкие счастливчики. Да и что это были за фазенды! Дощатые сараи на шести сотках, где каждый сантиметр пространства простреливался чужими глазами.
Значит, завещания нет, нет и повода для убийства. Наоборот, Колпаковы были нужны Олегу живыми, только тогда он мог рассчитывать на получение некоей суммы.
– Да кто вы такая? – сообразил наконец спросить Рогов.
– Частный детектив Даша Васильева, – пробормотала я, ощущая безумную усталость, – расследую дело об убийстве Нади Колпаковой.
– Так Надюшу и впрямь убили? – прошептал Рогов. – Вы не врали?
– Нет, – ответила я, – не врала.
– Где?
Я посмотрела на Олега. Когда‑то Александр Михайлович рассказывал мне об особом чувстве, возникающем у хорошего следователя.
– Иногда все улики против человека, – вздыхал Дегтярев, – а нутро подсказывает: он не виноват. Бывает и наоборот. Смотришь: белый ангел, а что‑то внутри екает. Ищи, полковник, копай, перед тобой преступник сидит.
Я всегда настороженно относилась к подобным заявлениям, но сейчас вдруг внезапно поняла: Олег не врет, он и впрямь ничего не совершал.
– Можно у вас воды попить? – спросила я, показывая на минералку, стоящую на тумбочке.
– Бога ради, – ответил Олег.
Он молча смотрел, как я жадно глотаю воду, потом взял пустой стакан и буркнул:
– Что с Надькой?
Я села в кресло и рассказала ему все: про труп в раздевалке, про свои поиски и подозрения. Рогов слушал молча, только один раз поинтересовался:
– Убили как?
– Что вы имеете в виду?
– Застрелили?
Я растерялась. Никто не сообщил мне причину смерти. Сама видела только сложенное пополам тело в шкафу…
– Не знаю, убили, и все… А потом кто‑то запихнул ее в шкаф. Вот теперь мучаюсь: зачем?
Олег поднял с пола «Плейбой» и положил его на тумбочку:
– Ну, причина есть, даже я краем уха слышал, в чем дело.
– Расскажи! – подскочила я.
Рогов вытащил сигареты:
– В детали не посвящен, только в общем.
– Хоть так.
– Ты знаешь, на какие средства существовали Лешка с Надькой? Почему они вырвались из нищеты и зажили в свое удовольствие?
Я уставилась на Олега.