Мне стало не по себе.
– Я не знала.
– Ничего, – махнула рукой девочка, – лицо закрыто, а то, что вы говорите по‑французски, не важно. У нас есть такие выпендрежники, они хоть и местные, но считают немодным по‑пхасски говорить.
Я перевела дух.
– Фу! Почему тогда продавец злится? Вроде он сначала толерантно отнесся к рассыпанным мандаринам.
Девочка захихикала.
– Вы рано на улицу в прикиде выползли, обычно народ после восьми вечера наряжается. Встреча с юнукой обещает счастье. И есть примета: надо угостить грызуна его любимым бени, это…
Я кивнула и показала финик.
– Вот. Я взяла еду.
– Бени надо слопать, – продолжала девочка, – на мой вкус, это дрянь, но многим нравится, а юнука от него в полном восторге. Если вы не проглотите бени, в следующем году продавца одни несчастья будут преследовать. Юнука должен лакомиться бени, иначе его побить могут. Ну, в смысле, человека в его костюме.
Я покосилась на финик, краем глаза увидела расстроенное и одновременно злое лицо торговца мандаринами и, мысленно перекрестившись, запихнула в рот угощение. Продавец заулыбался.
– Хола! Хола!
– Надеюсь, он доволен, – пробормотала я, – однако бени отвратительно на вкус, ничего более мерзкого я ранее не ела!
– Хола! Хола! – хлопал в ладоши продавец.
Я на всякий случай помахала ему лохматой лапой и сказала девочке:
– Если он надеется, что я сожру еще одну порцию, то жестоко ошибается.
– Нет, – серьезно ответила девочка, – один человек – один бени, но теперь вам надо помочиться на землю.
Глава 10
Я икнула.
– Что? Прости, не поняла!
– Юнука всегда писает после еды, – пояснила информаторша, – это признак особой радости! Если не побрызгаете на асфальт, вас могут побить.
– Не хочу! – возмутилась я. – И как потом разгуливать в описанном комбинезоне? Ну и правила на вашем карнавале! И хороша привычка лупить несчастного юнуку! А если у него плохо работают почки?
Девочка рассмеялась.
– По‑настоящему никто не писает, – сказала она наконец, – в костюме, под хвостом, есть баллончик с водой. Просто нажмите на кнопочку.
Я попыталась изогнуться, потерпела неудачу и разозлилась.
– Не могу достать хвост!
Девочка опять рассмеялась.
– Пупочка в варежках, пошарьте там.
– У меня под пальцами лишь синтетический мех, – ответила я.
– Не может быть, – упорствовала девочка, – Костюм юнука всегда с емкостью. Ладно, я сейчас!
Пару секунд девочка переговаривалась с пхасцем, потом повернулась ко мне.
– Я сказала ему, что вы придурковатая мина, из тех наших, кто только по‑французски разговаривает и из себя европейцев корчит. А еще я наврала, что у вас вода закончилась. Продавец не станет скандалить, но карнавальные правила надо выполнять.
– Каким образом? – с покорностью жертвенной овцы осведомилась я.
– Поднимите правую ногу и скажите «пин‑пин», – велела девочка.
Я с трудом оторвала от тротуара ступню и, ощущая себя героиней пьесы абсурда, прогундосила:
– Пин‑пин. Пин‑пин. Пин‑пин. Ну что, хватит?
Ответа не последовало, я повернула голову. Девочка исчезла, а продавец, поджав губы, собирал раскатившиеся по земле мандарины. Я медленно пошла в сторону универмага и вскоре очутилась перед крутящейся дверью. Встала на резиновый коврик, схватилась за поручень, дверь медленно повернулась и внезапно замерла.