Но Дед словно испарился, и Борода, кривя рожу, отправился на второй этаж. Второй этаж, как я понял, вел вялые военные действия против первого и подвала с целью захвата территории. Когда‑то верхняя семейка уверенно выжила своих соседей по этажу, объединила две квартиры, а теперь надеялась прибрать к рукам всю виллу. Тем не менее Борода разжился пятком яиц, отделил желтки, взбил их с сахаром и подал кофе по‑венски. Лариса разомлела, окосела и разоткровенничалась.
Сначала рассказала сильно отредактированную историю своего падения (у нее получалось – восхождения к вершинам мастерства). Потом наговорила дружеских гадостей о Бороде. Говоря о своем бывшем муже, вдруг заметила, что у него перебинтована рука. И то заметила только потому, что после упражнений с сейфом Борода замотал пальцы сам и кое‑как. Повязка постоянно сползала, и он то и дело поправлял ее то зубами, то здоровой рукой.
– Андрей, где ты руку поранил? – спросила Лариса таким тоном, что всем стало понятно: не вырвись он из‑под мудрой опеки заботливой жены, ничего бы с ним не случилось.
– Обжег. Снимал с плиты решетку, а она еще не остыла.
– Ну конечно!
Лариса посмотрела победно. Все видели? Этот ребенок решил вести самостоятельную жизнь!
Есть натуры, которых алкоголь делает нудными. Выпив, они зацикливаются на какой‑нибудь идее фикс. Лариса к их разряду не относилась. После очередной рюмки коньяку ее переключало – она вдруг вспоминала, что она Мата Хари.
– Я знаю, зачем вы приехали и чем тут пытается заниматься Андрей, – сказала она ни с того ни с сего. – Только вы не с тем связались. Ему из этого подвала ничего не видно. Он тут строит из себя Джеймса Бонда, а сам хватается за горячие плиты! Он никого в городе не знает, кроме своих алкашей‑художников. Если кто и может вам помочь, так это я. Я знаю всех нужных людей в городе. Я могла бы вам многое рассказать, но вы меня не просите. Меня просто нужно попросить...
Лариса так посмотрела на Боцмана, что того аж передернуло.
– Ладно, не хотите просить, я и так скажу. Но не все. Я скажу вот что. Ты знаешь, Андрей, что тебя давно раскусили?
– Кто это меня раскусил? Что раскусили? – Борода пожал плечами.
– Этого я не скажу. Просто хочу, чтобы ты знал. Ты нарываешься на большие неприятности. Я тебе это говорю потому, что когда‑то тебя любила.
Борода еще раз пожал плечами и пробормотал равнодушно:
– Мне бояться нечего, я ничего такого не делаю.
И тут в дверь постучали. Вошел длинный тощий тип с лицом без выражения, не поздоровался, нагло пропер в комнату Бороды, увидел Ларису и остановился.
– А! Витя! – обрадовалась Лариса. – Это Витя, – представила она нам своего упыря. – Я ему записку в дверях оставила, что буду внизу. Заходи, Витя, садись! Ребята, налейте ему!
Ради Вити пришлось открывать вторую бутылку, благо Борода был запаслив, взял две. С Витей посидели минут десять, за которые он не произнес ни слова, только лупал своими оловянными глазами. Стакан коньяку, однако, выжрал. Лариса и сама почувствовала, что ее знакомый как‑то не вписывается в интерьер, и поспешила его увести в свой храм любви.
Борода тут же отставил свой коньяк, который весь вечер планомерно посасывал, и сказал не без гордости:
– Ребята, если есть еще цифровые сейфы, давайте их сюда, пока рука не зажила. А то второй раз резать не буду!
Он сходил в мастерскую и принес содержимое сейфа. Денег оказалось не слишком много – неполных шесть тысяч баксов. Были два слитка золота по полкило и пригоршня ювелирки, очень старинной и, вероятно, страшно дорогой.
– Что это за Витя? – спросил я.
– Впервые вижу. Лариса осваивает новый тип мужчин. Такого у нее еще не было.