– Кое‑кто из клиентов моей фирмы имеет интересы на островах. Я изучала юридическое и налоговое состояние собственности на Гавайях, которую собирается приобрести один клиент.
Мужчина откинулся на спинку стула.
– На какую фирму вы работаете?
– «Стронг и Термонд». Разрешите? – Она потянулась к сумочке, вытащила и вручила мужчине визитку.
– А наименование фирмы с интересами на Гавайях?
– Этого я вам сказать не могу.
Изучавший ее визитку Холлас вскинул на нее глаза:
– Почему же?
– Это дело конфиденциальное. Мы бы не хотели, чтобы об этом узнали конкуренты.
– Вражеское окружение?
Дана улыбнулась.
– Именно.
– А чем занимается эта фирма, скажете?
– Нет.
Губы мужчины сморщила легкая улыбка.
– Это тоже конфиденциально?
Дана покачала головой:
– Просто я сама точно не знаю, чем они там занимаются. Это дочерняя компания дочерней компании, и я подозреваю, что истинного владельца установить не так‑то просто. Документов там целая куча, а в чем состоит бизнес – понятия не имею. В нашей фирме я всего лишь имею долю, агент Холлас. А это значит, что занимаюсь я лишь черновой работой.
– И ваше дело на Мауи заняло всего один день?
– Уделить ему больше времени я не смогла. Впереди меня ждут бессонные ночи, телефонные переговоры и, если сделка состоится, новые поездки для ее окончательного завершения.
Холлас откинулся на спинку стула, постукивая пальцем по билетному ярлыку.
– И при этом вы купили билет только в один конец. Зачем же было делать так, если вы намеревались вернуться в тот же день?
Такой поворот Дана не предусмотрела, но она всегда отличалась самообладанием:
– Я не знала, сколько времени у меня это займет. Мне посчастливилось провернуть все, что от меня сейчас требовалось, за один день. Мой муж тоже адвокат, агент Холлас, и сейчас он в трехнедельной командировке в Чикаго. Как я уже сказала, вылететь мне пришлось неожиданно. А у нас трехлетняя дочка. Оставлять ее, когда и отца дома нет, я очень не люблю.
Холлас подвинул к ней через стол ее билетный ярлык.
– Моим ребятам четыре года и пять лет. Я знаю, каково это.
Он поднял подаренный ей Уильямом Уэллесом пакетик, открыл, поднес к носу.
– Это чай, агент Холлас.
Холлас потряс пакетик, вытащил оттуда щепотку сухих листочков.
– Верно. Чай. – Встав, он протянул ей пакетик. – Простите, что задержал вас. Благодарю за сотрудничество.
Дана взяла пакетик и сунула его в сумочку.
– Значит, мне можно идти? – спросила она, стараясь, чтобы вопрос этот прозвучал легко и как бы между прочим.
Холлас кивнул.
– Да, вы можете идти. – Он потянулся к недоеденному «сникерсу». – А это я выброшу.
– Нет! – вскричала Дана и тут же поправилась: – Я с обеда ничего не ела и боюсь, что найти, где бы поесть среди ночи, не так‑то просто.
– Ладно. – И Холлас вернул ей «сникерс».
Выйдя от него, Дана чуть было не бросилась бежать, но поборола в себе это желание. Несмотря на все усилия, ей не удавалось отделаться от параноидальной подозрительности: ведь теперь она была уверена, что за ней следят. Служащий, тащивший через терминал мусорную урну, при виде ее отвел глаза. Носильщик на своей тележке, проезжая мимо, ощерился и кивнул ей. Человек возле телефона‑автомата проводил ее взглядом, а затем отвернулся и сказал что‑то в трубку. В середине коридора она заметила табличку дамского туалета. Задыхаясь, чувствуя головокружение, она поспешила завернуть в облицованное голубым кафелем помещение, где, как безумная, сразу же ринулась в кабинку и заперлась.