Задыхаясь, чувствуя головокружение, она поспешила завернуть в облицованное голубым кафелем помещение, где, как безумная, сразу же ринулась в кабинку и заперлась. Там она прислонилась к стене, отдуваясь, ожидая, когда уляжется сердцебиение. Вентилятор на потолке овевал ее потоками холодного воздуха. Она открыла молнию на сумке и, порывшись в ней, вытащила недоеденный «сникерс». Она ковыряла его ногтем, пока не почувствовала вдавленную в орешки и карамель серьгу.
Кабинка не открывалась, поначалу створки сопротивлялись, не поддаваясь протиснутой руке. Затем они все же раздвинулись, и дверца открылась. Человек, ехавший с ней в поезде, улыбнулся робкой улыбкой, входя в кабинку.
– Простите. Что‑то я сегодня все время опаздываю, – сказал он, когда дверцы закрылись. Он потянул вниз узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
Дана поглядела на светящееся табло. Мужчина не нажал кнопку нужного этажа.
– Холодновато, – сказал он, повернувшись к ней. – А я‑то думал, с зимой покончено. Видно, придется еще пару месяцев потерпеть.
Она кивнула, жалея, что в сумочке у нее нет газового баллончика, но после терактов одиннадцатого сентября пронести в ручной клади баллончик было бы невозможно, учитывая принимаемые во всех аэропортах усиленные меры безопасности. Лифт остановился на третьем этаже. Когда дверцы открылись, мужчина взглянул на светящийся номер на табло. Затем он отступил, пропуская Дану вперед.