Он откашлялся перед тем, как ответить.
– Это может быть Рольф Ханссон, – скованно произнес он. – Который был, да и сейчас он шеф службы безопасности на «Сентинел».
Я кивнул. Плохие новости в моей профессии – это хорошие новости.
– О'кей, папаша Карло. До вечера!
Он сказал еще что‑то вежливое, и я ответил еще вежливее, и мы положили трубки, раскланиваясь. Я толкнул дверь будки.
– Еще только один разговор! – крикнул я Зверю. Он выбрал телефонную будку, ведомый латинским пристрастием к драматизму. На вершине Кунгсклиппан, с видом ни на что – рядом лишь стоянка машин, да грязно‑черные подворотни. Первые в Стокгольме трущобы с колоннадами, пустые и мертвые, только мусор в деловых помещениях, которые невозможно никому сдать. Нельзя жить ближе к центру, и все же делать покупки приходится в основном по почте.
Машина стояла на Парммэтаргатан, готовая быстро стартовать.
Мы могли вскочить в нее, выехать на Бергсгатан и влететь в гараж полиции, лучшее укрытие в Стокгольме, когда тебя разыскивает группа, расследующая убийство.
Мы могли кинуться по лестнице, триста ступенек вниз с Кунгсклиппан и попасться там, со стертыми ногами, в руки полиции.
Мы могли рвануть в метро в соответствии с теорией Зверя: смываться лучше всего на общественном транспорте. Государственные пути бегства, сказал он, открыты только для изменников родине.
Поэтому мой «пежо» и стоял в тупике, да еще с нарушением правил. Поэтому мы и стали бы легкой добычей квартального полицейского, прояви он просто нормальное усердие и дунь в свой свисток.
Потребовалось три звонка для того, чтобы найти нужного человека в конторе «Сентинел».
– Нуккер, – сказал он внушительно.
– Зачем ты натравил полицию на Бертцера? – Нуккер долго молчал, но я не торопился.
– Я больше в такую игру не играю, – сказал он. – Ты берешь на испуг. Мне это надоело. Чего ты хочешь?
– Распечатки – это мура, – заявил я. – Но... у тебя не пропала ли одна дискета?
Повисло молчание, на сей раз вызванное смятением. Было слышно, как он в чем‑то роется. И наверняка включил магнитофон.
– Дискета у меня, – сказал я.
Он тяжело дышал в трубку.
– Янне... Янне... проснись... дискета у меня!
Зверь махал рукой, указывал на часы. Он хотел перебазироваться – из соображений безопасности. Я показал ему язык.
– С тобой хочет поговорить Густав, – уклончиво произнес Ян Нуккер.
– Сколько ты дашь за дискету?
Наконец‑то он среагировал быстро:
– А она продается?
– Конечно. Думаю выставить ее на биржу.
– Я могу хорошо заплатить, – сказал он, поначалу с некоторым сомнением. Но потом оживился: – Но мне надо довольно много от тебя узнать, чтобы сделка состоялась.
– Когда ты говорил с Густавом?
– Утром. Я ему сказал, что ты заходил ко мне в субботу.
Значит, Густав Далль все обдумал. И хочет снова меня увидеть.
– Как с ним связаться?
Ян Нуккер назвал два телефонных номера.
– Он ждет твоего звонка. – Тут он на несколько секунд замолчал. – Ты цену на дискету назначил?
– Пускай сперва твой хозяин предложит сумму, – сказал я и положил трубку.
Еще раз толкнул дверь будки и крикнул Зверю:
– Только еще один звонок!
Он сердито погрозил пальцем, но на сей раз соединили быстро. Ответил тот голос, аэропортовский.
– Привет, Верит, – сказал я. – Это я... который с трупом!
– А, привет! – отозвалась она радостно. – Вот тут Густав хочет знать, можешь ли ты... и твой друг... хотите ли вы пообедать с ним сегодня вечером?
Я онемел.
– Алло? – Аэропортовский голос забеспокоился.