Такой вырабатывается уроками правильной речи, курсами офицеров запаса и распеванием дуэтов под утро после пирушки. Обычно у его обладателя еще и звучный смех, и крепкое рукопожатие, но этого мне узнать не довелось.
– А у тебя? – спросил я.
Мы немного посидели молча. Я чуть повернул голову, чтобы проверить, на месте ли Мик. Конечно, там. Не хватало только Гугге.
– Чего ты хочешь?
Он старался, чтобы голос звучал вежливо‑утомленно.
– Когда и где будет следующее ограбление броневика? – спросил я.
Это его позабавило:
– Если б я это знал, так поехал бы туда с копилкой для пожертвований.
– Ну, тебе‑то это узнать пара пустяков.
Тут уж ему веселиться расхотелось. Он аккуратно положил ногу на ногу.
– Удивляюсь, почему я согласился с тобой встретиться.
Я радостно улыбнулся ему:
– Могу сказать. Во‑первых, тебе хорошо платят. Во‑вторых, ты хочешь узнать, где дискета.
Он молча посмотрел на меня непроницаемым взглядом.
– А она у меня, – сообщил я. – Она и была‑то в компьютере. Удивляюсь, как вы могли ее не обнаружить.
Либо он ничего не понимал. Либо хорошо держался. Ни один мускул на лице не дрогнул.
Я взглянул на Зверя. Рыжий еще стоял у него за спиной. О чем мы говорили, им не было слышно.
– Знаешь, почему я не передал ее в полицию? – спросил я. – Да просто потому, что это единственное, что у меня есть. Для меня это ценная валюта. Единственное, чем я могу заплатить кое за что.
Пока что он надо мной не смеется, подумал я. Пока что он еще не встает, чтобы уйти.
– Ты же знаешь, что в нее встроена какая‑то программа подстраховки, – сказал я. – Разделы с деликатной информацией невозможно скопировать. А чтоб расшифровать их, потребуются недели. – Я помотал головой. – Расшифровать я ничего не могу. – И добавил: – Махнемся?
После этого говорить было нечего. Оставалось только ждать.
Он беспокойно задвигал ногами. Переменил позу на скамейке. Откашлялся, но не сплюнул.
Потом повернулся ко мне, но только вполоборота, и сказал:
– Ты знаешь, откуда у этого чертова журналиста оказалась дискета?
Я сидел как пораженный молнией. Медленно‑медленно отдал себе приказ досчитать до десяти, прежде чем вздохну, мигну, сделаю какое‑то движение. Когда был уверен, что голос не подведет, я облизал губы и ответил:
– Не имею представления.
Ай да Кармен! Ее друг, ее информатор, ее послушный раб Ролле не знал, как дискета попала к Юлле.
– О'кей, – услышал я. – Как мы это сделаем практически?
– Расскажешь о следующем ограблении, – сказал я, – получишь дискету.
Это для него было слишком уж просто. Он задумался.
– А как мы можем доверять друг другу?
– Я тебе совсем не доверяю, – сказал я. – Но я знаю, что получишь ты. Ты получишь сто процентов прибыли, если доверишься мне. Или получишь тюремный срок.
Он вдруг улыбнулся.
– Я не вполне уверен, что ты уяснил ситуацию, – сказал он. Снова этот звучный, поставленный голос. Как соло саксофона. – Но давай сделаем, как ты предлагаешь.
Он быстро поднялся.
– Созвонимся.
Я обернулся, чтобы посмотреть ему вслед. Уголком глаза я заметил, что рыжий отделился от толпы, стоявшей за Зверем. Я остался на скамейке, меня разморило от алкоголя, от пива, от солнца, от ветра и от жизни.
Зверь подошел и уселся рядом:
– Я вас обоих снял.
Я мог только кивнуть.
– Но того, кто стоял за мной, я снять не мог. У меня в затылке глаз нет.
– На затылке, – поправил я.
– Но Бустос наверняка снял, – сказал он.
Мой друг из Акаллы бежал к нам трусцой через двор. Он кинул мне мой старый «никон».