В одной руке держит сигарету, а в другой – страницу из вечерки. Обе руки у него трясутся.
Меня он увидел, лишь когда я уселся рядом.
– Это правда? – улыбнулся он. – Ну, эта история в Чили?
Я зажмурился и медленно кивнул. Насчет Чили врать не приходится. Там случаются только невероятные вещи.
– Что тебе надо? – спросил он бесцеремонно.
– Я подумал... – ответил я, – что не мешало бы обратиться к кому‑нибудь, кто хорошо знаком с перевозкой ценностей.
Появилось солнце, залило комнату светом. Тарн выглядел усталым, лицо слишком уж одутловатое, глаза слишком уж жесткие.
– Кто знает все об этой отрасли? – рассуждал я. – Кто знает, возможно ли такое вообще... я имею в виду серию ограблений на сотню миллионов...
Тарн обратил взгляд к свету. Погладил подбородок, раздумывая. Но думал он о чем‑то совсем другом.
– Вот кстати... – сказал я, – как звали того мужика, что был много лет директором‑распорядителем в «Сентинел»?
Он нехотя повернулся ко мне.
– Ты имеешь в виду Бертцера?
Я поднял руку:
– Точно, Бертцер! Нельзя ли его спросить?
Тарн молча взирал на меня. Глубоко затянулся сигаретой.
И наконец произнес:
– Послушай, я не могу вести частные расследования...
– Понимаю. Но где найти Бертцера?
Тарн сидел молча довольно долго. Его вроде трясло.
Наконец он сказал:
– Тебе надо знать одну вещь. Тут, в редакции, не пытайся отличиться. «Утренняя газета» – это царство посредственностей, управляемое слабым и тщеславным карьеристом. Что бы ты ни делал, какими бы мотивами ни руководствовался, тебя будут подозревать в одном: в попытке укрепить собственное положение. Все будут уверены, что ты всего лишь выслуживаешься, лишь пытаешься добиться для себя новых привилегий. В «Утренней газете» главное – не действительность, не истина, не увлеченность или рутинная журналистская работа над тем, что важно в этот день. В «Утренней газете» главное – карьера. Карьера посредственностей. И знаешь почему?
– Да, – сказал я. – Они ко всему относятся серьезно.
Наконец‑то он улыбнулся:
– Посредственности всегда серьезны. Это единственное, чем они могут похвастаться. Но тут другое: они составляют большинство. Подавляющее большинство.
– О'кей, – сказал я. – Где найти Бертцера?
Он взглянул на меня как‑то неуверенно. Потом засмеялся и сказал:
– Ну да, ты же «только фотограф». Правильный ты сделал выбор. Журналистика – это искусство смешного.
– Прекрасно. Как насчет Бертцера?
Тарн поднялся со стула.
– В книге его нет. Помнится, в прошлом году мы его едва разыскали – ну, когда «Сентинел» был продан. Где‑то у нас есть его номер.
Он погрузил дрожащие пальцы в картотеку. Неуклюже пролистал пачку бумаг, сняв их с полки. Сигаретный дым ел ему глаза.
– Вот черт, – выругался он. И пошел к компьютеру на столе в углу. Врубил его, начал производить какие‑то манипуляции. – Он, конечно, вот тут.
– Где это? – спросил я.
Тарн положил дымящуюся сигарету на край стола.
– У нас все шведы внесены в компьютер, – сказал он, тюкая по клавишам. – Мы арендуем банк данных у Центрального статистического бюро. Ага, вот он!
Я поднялся, чтобы посмотреть. На экране светился адрес: Бертцер Карл Юнас, род. 4 апреля 1927, Адмиральская улица, 48, 13300 Сальтшёбаден.
– Ему неплохо живется, – сказал Тарн. – И у него секретный телефон.
Тарн пошел снова к своему столу. Снова взял вечерку. Дым от сигареты плыл к потолку. Я взглянул на экран еще раз.
– A y тебя в этом банке и все номера автомобилей есть?
Я ему явно надоел.