Мы оба за секунду оказались на ногах, встали возле двери, прислушиваясь. Шаркающие шаги – мимо двери, на следующий этаж.
– Это Фредди, – сказал я. – Музыкант. С работы пришел.
Немного погодя мы стояли у холодильника, держа в руках по стакану молока. И тут зазвонил телефон. Было без двадцати три.
Зверь снял трубку и передал ее мне.
– Алло, – не торопясь сказал я.
– Здорово, – сказал Тарн.
Сперва я выругался. Потом сказал: ну? Тарн загоготал.
– Слушай, я тут лежал и думал. – Голос у Тарна был трезвый, трезвый и бодрый.
– Ну? – повторил я.
– Скажи, кто перевозит самые крупные ценности?
Я этого не знал.
– Государственный банк, – сказал Тарн. – Например, с Монетного двора в город. Это единственные перевозки, на которые государство бросает полицейскую охрану. Потом почта – она нанимает полицейских для некоторых, самых своих больших, транспортов. Так что... эти машины неинтересны.
– Ну? – сказал я.
– Ты помнишь, что девица в каталке говорила об ипподроме?
Я подтвердил.
Он обрадованно продолжал:
– Ипподром «Сульвалла» может быть местом, откуда идут такие транспорты, если выбрать день с большим тотализатором. Но... знаешь, что бы я предсказал?
– Ну? – сказал я.
– Валютный фургон, – сдержанно сказал Тарн.
– Валютный фургон, – механически отозвался я.
Он дал мне время подумать. Но я думал совсем не о том.
– Тарн, сейчас почти три часа ночи, а ты звонишь, чтобы лепетать что‑то о валютном фургоне. Мы не можем обсудить это завтра, на работе или еще где?
Он довольно фыркнул.
– Валютные фургоны ходят раз в неделю между аэропортом Арланда и площадью Сергель.В одном фургоне может быть до тридцати миллионов крон в валюте и ценных бумагах.
Я обхватил трубку обеими руками.
– Продолжай.
Тарн довольно загоготал.
– Мое тебе предложение: подремли еще чуток. Но чтоб ты был у въезда в аэропорт до шести утра. И – жди! Жди у карусели – той, что на шоссе. Да... еще одно. Машина ничем не отличается от других. На ней не будет надписей – ни «Секуритас», ни «Сэта», ни чего‑либо еще. Так что не ошибись.
– Не ошибусь, – сказал я. – О'кей.
Я услышал, что он снова фыркнул.
– Ты уверен, что не спишь?
– Ни в одном глазу, Тарн, ни в одном глазу!
– Да, алло, подумай, а вдруг это не Тарнандер звонил! – Он зашелся в хохоте. – Вдруг это был Боссе Парневик!
Only action counts.
Стив Маккуинв интервью для «Уолл‑стрит джорнэл».
Утро было пронизывающе‑холодное. Солнце с трудом выбиралось из черных облаков. Тротуары были мокрые после ночного дождя. Фургон Зверя отказывался заводиться.
Мы завели его, толкая сзади, руки срывались с влажного корпуса, а ноги скользили на мокром асфальте.
Автобус долго дергался на трех цилиндрах, зло фыркая бензином. Зверь вскочил в кабину, скорчился за рулем и издал приказ: забираем мой лихой «пежо» в Тенста. За преступниками не угонишься на автобусе, которому нужны костыли.
Было еще рано. Вокруг мусоровозов орали чайки. Разносчики газет бросали свои машины где попало, забегая в очередной подъезд. Красные линейные автобусы проносились по пустым улицам, как снаряды.
Я сидел, держа в руках «Утреннюю газету», и щурился, отгоняя усталость.
Эдвин Мозес выиграл золотую медаль в Риме. Том Уэйтс выпустил новую пластинку. Все больше раскупается презервативов. «Вольво» котируется по 387 крон, «Утренняя газета» – по 168.