– Как-то все совсем грустно.
– Мы предлагали в свое время – давайте возрождать флот, армию, Россию. Возьмите легендарный крейсер «Аврора», сделайте его правофланговым. Героический крейсер, героический экипаж, прошедший Цусиму. Пять с половиной часов морского боя, вы представляете, что это такое? По нему стреляли – живого места не было в корпусе. 18 снарядов в него попало и огромное количество осколков. Сперва из него сделали символ революции, мол, стрелял в 1917 году по Зимнему дворцу, хотя авроровцы все в один голос утверждали, что этого не было. Мы предложили: давайте поставим «Аврору» на верфь, отремонтируем, сделаем из нее действующий учебный корабль – образец того, как служить Родине. А из нее сделали музей. И подбор людей в этом музее, мягко говоря, не удовлетворяет морское офицерство, военно-морскую общественность. Не те это люди, понимаете?
– Может быть, погорячились мы тогда, в 1991 году? Может быть, всеми правдами и неправдами надо было сохранить Советский Союз? В вашем понимании, какой строй для нашей страны, в ее теперешнем положении, наиболее приемлем?
– Тот строй, который плавно должен был перейти из советского в постсоветский, сейчас реализован в Китае. И это наши разработки! Разрабатывалась эта переходная модель под руководством Андропова. Именно он начал думать над тем, как можно трансформировать наш советский строй во что-то перспективное. Эти разработки с приходом Горбачева к власти стали не нужны. Кто их взял? Китайцы. И те люди, которые разрабатывали эту переходную модель, живут теперь на два дома – в Китае и в России. Чаще в Китае. То, что из себя КНР сегодня представляет, – придумали мы.
– Не Дэн Сяопин?
– Нет, не он. Конечно, какая-то вялотекущая реформа в Китае шла, но основные, ключевые ее моменты связаны именно с теми событиями, о которых я говорю. Просто Дэн Сяопин был гениален настолько, что ему было все равно, где брать основу, – ему не надо было ничего придумывать, за него все придумали мы.
– Так, может быть, отыграть назад, на пару десятилетий, и попробовать еще раз?
– Бога ради, отыгрывайте. Вон же они, ученые – в Китае живут. В стране, где нерадивых и вороватых чиновников ставят к стенке.
– Ставить к стенке – не признак высокоразвитой цивилизации.
– А как иначе? Можно еще такую модель попробовать, например. Приходишь к чиновнику и говоришь: «У тебя много денег, и мы знаем, что все они награблены. Мы оставляем тебе 0,1 процента на житье-бытье, а вот остальное верни. Сутки на раздумье. Не вернешь – встанешь к стенке». Вы думаете, нереальная модель?
– Думаю, нереальная.
– Но именно так поступили в Бразилии. Приходили к коррумпированным чиновникам и говорили: «Мы вас не тронем, если вернете в казну деньги и уйдете со всех постов». Возвращали как миленькие. С коррупцией можно на самом деле разобраться в пять минут. При желании, конечно. Не надо для этого много людей, нужна тайная полиция, которая будет исполнять обязанности тайной полиции, а не крышевать. Президент Рузвельт не захотел же, чтобы страной управлял Аль-Капоне. В Грузии смогли же справиться с коррупцией. Я не люблю Саакашвили, но он же справился с коррупционерами и ворами в законе. Я разговаривал с грузинскими ребятами, которые все это дело осуществляли – они ночью приехали ко всем, к кому надо, и банально всех арестовали.
– Доходили отголоски этой истории: так как содержать их в тюрьме не было ни денег, ни особого желания, их всех из Грузии депортировали. В Россию.
– Глупости. У них есть специальная тюрьма, в которой содержатся только воры в законе. Кто успел убежать, тот убежал. Остальные сидят. Причем, когда вор выходит на свободу, его тут же, у ворот тюрьмы, спрашивают: «Ты вор?». По воровским понятиям он должен ответить: «Да, я вор». И все, тут же идет обратно в камеру. Безо всякого суда, разворачивают – и назад. Воры у них сидят в тюрьме. Грузины и полицию таким же манером поменяли – взяли и выгнали всех на улицу. Оставили процентов 15 – 20 действительно неподкупных, те обучили новый призыв, который набрали прямо со студенческой скамьи, из обычных людей. Как в России когда-то, в 1920 году. У нас тоже такие люди есть, только они не нужны никому. Воровать – это же идеология такая сегодня. А нам надо найти таких людей, у которых иная не только идеология, но даже биология. Которые органически не могут воровать, лгать. Вот им и передать власть.
– Кто же, по-вашему, всем этим займется?
– Все зависит от личности и от ее масштабов. Тот же Чингизхан появился в нужное время и в нужном месте. Времена на самом деле не меняются, они всегда одни и те же. И нравы у людей одни и те же. Просто надо выстроить правильное государство, иначе ничего у нас не будет – ни образования, ни новой техники. Мы можем сколько угодно кричать о спутниках ГЛОНАСС, но они как падали, так и будут падать, пока мы не решим самую главную задачу. Всегда у нас найдется человек, который отвинтит какую-нибудь гайку, украдет какой-нибудь болтик, без которых спутники не летают. Оттого и нет никакого уважения к нашей стране в мире. Примеры такого неуважения у каждого на виду. Вот последний – наш самолет разворачивают над Турцией, сажают, бьют наших пилотов мордой об стенку, ищут что-то на борту. Да что же это такое! Я вижу сегодня только поэтапную сдачу позиций повсюду. Вот Северный морской путь не можем сами эксплуатировать, давайте его китайцам отдадим. Те с удовольствием возьмут. Но ведь существует же такое понятие, как память поколений. То, что мы выстраиваем сегодня, обязательно отразится на наших детях. И на детях тех, кто управляет нами, в том числе. И начать реформу им надо с самих себя. Только так. И нам всем нужно перестать быть троечниками. Тогда, быть может, что-то путное у нас получится.
Когда не помогает космос, выручает сила воли
Народный артист России Константин Хабенсксий рассказал о себе и о том, почему он столько времени уделяет подрастающему поколению
Константин ХАБЕНСКИЙ // фото Раифа БАДЫКОВА
Встреча с ним долго откладывалась – сказывался крайне напряженный график Константина Хабенского во время его очередного приезда в Уфу на фестиваль детских театральных студий «Оперение-2013». Иногда даже казалось, что разговора с ним не состоится вовсе – настолько плотным было его расписание. Однако повезло. В один из июньских дней позвонила Гузель Абушахманова – куратор фестиваля – и сказала, чтобы мы приезжали, у Хабенского появилось «окно».
Артист поначалу показался нам совсем не таким, как в кино, – слишком уж уставшими были его глаза. Но потом, в ходе разговора появились и эта знаменитая, сводящая с ума наших женщин улыбка, и потрясающая, тонкая и всегда к месту ирония. И сигареты – одна за другой.
Про полёт души…
– Константин Юрьевич, вы родились и учились в Ленинграде. Этот город, по сути, синоним самого слова «культура». Но вы часто бываете в различных уголках России, скажите, есть разница в мировосприятии и мироощущениях людей, живущих в разных регионах? Чем, например, Уфа отличается от вашего родного города?
– Давайте оставим за скобками нашего разговора такую глобальную тему, как поиски культурной столицы. Иногда Санкт-Петербург таковой является, иногда нет. Иногда культурной столицей можно назвать Нижний Новгород, иногда – Воронеж. Это, на мой взгляд, такое в хорошем смысле слова соревнование, когда есть явные города-лидеры, Уфа – в том числе, способные подхватить факел живого искусства, нести его, а уже за ними подтягиваются другие. А что касается менталитета населения различных регионов, живущего, кстати, в разнящихся климатических условиях – естественно, все это присутствует и сказывается.
– Я почему коснулся менталитета жителей разных регионов… Иной раз так случается, что даже в стоящих рядышком, по соседству, двух деревнях народ по-разному мыслит.