Тот фундамент, на котором миссис Каделл строила свое счастье, исчез. Все, что связывало ее с мужем, что составляло сущность их взаимоотношений, что она использовала для оценки собственного «я» и происходящего вокруг, оказалось ложью. Вся ее жизнь была предана и растоптана. У нее не осталось ничего.
Как часто мы видим мир и тех, кого любим, не так, как они того заслуживают, а так как мы сами хотим их видеть…
Питт хотел как-то успокоить хозяйку дома, но не мог подобрать нужных слов.
– Вы не хотите, чтобы я пригласил тетушку Веспасию? – спросил он.
– Что? Ах, да! – Женщина кивнула и замолчала на несколько мгновений, собираясь с мыслями, а потом словно бы приняла какое-то решение. – Нет… благодарю вас. Не сейчас. Ей будет очень тяжело. Она… – Ее голос надломился. – Она любила Лео. Всегда была о нем очень высокого мнения. Прошу вас, подождите, пока я соберусь с силами. Пока я пойму, что же все-таки произошло, чтобы я могла сама рассказать ей.
– Может быть, вы хотите, чтобы я ей рассказал? – предложил Томас. – Я могу к ней заехать. Иначе она все прочитает в газетах.
Последняя кровь отхлынула от щек вдовы, и на секунду Питт испугался, что женщина потеряет сознание, так судорожно она пыталась вздохнуть.
Инстинктивно, позабыв обо всех правилах приличия, полицейский упал на колени рядом с задыхающейся миссис Каделл. Одной рукой он взялся за ее намертво сцепленные руки, а другой обнял за плечи.
– Медленно, – скомандовал он. – Старайтесь дышать медленно. Не хватайте воздух ртом.
Она послушалась, но ей все равно потребовалось несколько минут, чтобы полностью восстановить контроль над дыханием.
– Простите меня, – извинилась Теодозия. – Просто я совсем забыла о газетах.
– Я заеду к леди Камминг-Гульд, как только закончу все здесь, – решительно заявил суперинтендант. – Уверен, что она захочет быть с вами в эти тяжелые минуты. Да и ей самой будет легче все это перенести, если она будет не одна.
Женщина взглянула на него, и в ее глазах промелькнула благодарность. Она не стала обсуждать его решение. Возможно, Теодозия испытывала облегчение от того, что кто-то принимал решения за нее, хоть как-то облегчая ту ношу, которую с этого момента она должна была нести одна.
– Спасибо вам, – согласилась она с благодарностью.
Спрашивать ее было не о чем, и Питт поднялся на ноги. Если ей что-нибудь понадобится, миссис Каделл позовет горничную. А может быть, именно сейчас ей хочется остаться одной, чтобы выплакаться, хотя слезы, скорее всего, придут позже…
Томас был уже у двери, когда хозяйка неожиданно заговорила:
– Мистер Питт… Мой муж себя не убивал… его убили. Я не знаю, кто и как это сделал, хотя полагаю, что это совершил шантажист. Если вы сейчас ничего не сделаете, то ему удастся избежать наказания! – Последнюю фразу Теодозия произнесла с неожиданным гневом – казалось, что она бросала полицейскому вызов или даже проклятие.
Суперинтендант не знал, что на это ответить. В ее обвинениях не было ничего, кроме отчаяния, преданности и боли.
– Миссис Каделл, обещаю вам, что расследую все самым тщательным образом. Я ничего не приму на веру без внимательного изучения всех фактов, – пообещал Томас.
Вместе с Телманом он опросил всех слуг, но это не дало ничего нового. Никто из них не видел в доме никого чужого. Посыльные не проходили дальше деревянных ворот, ведущих в сад, – и потом, они были слишком заняты ухаживаниями за посудомойкой и горничной, чтобы отлучиться от них хоть на шаг, из-за чего позабыли даже о своих прямых обязанностях.
Никто не проходил через сам дом, а единственным человеком, вошедшим в сад, был помощник садовника, который принес подпорки для цветов и поправил белую ползучую розу, которая была вся в цвету и которую необходимо было подвязать.