Люси подняла глаза на уродливого принца. Он сидел с открытым ртом, и его лошадиные, выступающие вперёд зубы грязно-серого цвета расплывались в доброй улыбке. Он ничего не говорил, но показывал на чашку. Люси поднесла чашку к накрашенному розовой помадой рту и улыбнулась.
– Спасибо, очень вкусно. Я вложила счёт в букет – вы можете заплатить мне позже.
Про себя она решила, что таким образом он зайдет в её магазин ещё раз. Но она ошиблась. На следующий день пришёл курьер из дворца с конвертом, в котором лежали деньги за три букета, но под деньгами лежало ещё и письмо – приглашение на королевскую охоту, сезон которой открывался через месяц.
Целый месяц она готовилась к этому дню: купила новое пальто, подстриглась, сделала маникюр, и в день начала королевской охоты она была готова – на всё. Это был единственный шанс, который даётся в жизни любой, она точно знала – любой женщины – и пропустить его было нельзя! Она заплатила за такси, хотя денег у неё было в обрез, и подъехала к лесу, где была охота, за полчаса до назначенного времени.
Она вышла из машины и стала прогуливаться по парку, пытаясь скоротать время. Тут она увидела подъехавший «мерседес» – уже не новый, из которого вышел её уродливый принц – тогда он был ещё принцем. Он радостно подошёл к маленькой, изящной Люси и взял её под руку.
Он был гораздо выше её, и ей приходилось задирать голову, чтобы заглянуть в его мутные, выпуклые, остекленевшие глаза непонятного цвета, но она уверенно шла с ним в направлении к группе уже собравшихся охотников, среди которых выделялась фигура его величества, курившего бесконечные сигареты в этот уже холодный, осенний день.
С этого дня судьба Люси изменилась. Всё меньше времени она проводила в своём цветочном магазине и всё больше – в небольшом дворце, стоявшем в тенистом парке. Они стали ужинать вместе, ходить на приёмы, концерты, и через полгода уродливый принц предложил Люси руку, сердце и дворец – мечту каждой девушки. Даже если принц – уродлив, страна, с её возникающими из воды малюсенькими островами, так же внезапно погружающимися под воду – кажется игрушечной, а дворец всё-таки требует капитального ремонта.
Но в главном дворце весть о помолвке принца-тугодума на приятной маленькой цветочнице восприняли как угрозу – а вдруг у неё родятся от этого урода дети, да ещё претендующие на трон? И в главном дворце на площади со статуей на коне решили: принца по случаю женитьбы на цветочнице – разжаловать, откупившись от него деньгами и дав ему и Люси титул графа и графини. На том и порешили. Решение было тайное, поэтому никаких следов в главном архиве этого маленького государства не осталось.
Но после их свадьбы, не слишком пышной и без присутствия королевских особ, принц получил письмо от своего коронованного родственника о разжаловании его в «графы» навечно, вместе с детьми и внуками, и о пожизненной пенсии ему и новой графине Люси – с ударением теперь на конечном слоге – Люси»». Подпись и печать.
Так что Люси была принцессой только один день, но после этого она стала графиней, что было не так уж и плохо. Она переехала во дворец, стоявший в тенистом парке, и стала частью жизни своего мужа, хотя и уродливого и не очень умного, но зато королевской крови. Она быстро усвоила то, что у неё теперь была особая роль, за рамки которой выходить нельзя, как например, давать интервью в газеты о том, что она видела и знала о королевской и графской жизни. Все это должно, абсолютно должно и навсегда – оставаться тайной для простых людей, живущих в этом островном государстве, иначе голубая кровь теряла свой смысл.
Люси включилась в работу – если это можно было так назвать – своего мужа: быть почетным членом или куратором многочисленных обществ, стоявших в очереди, чтобы заполучить их как членов – для представительства и помпы. Они участвовали, но не на первых ролях, в званых ужинах и даже королевских балах, где им по рангу полагались последние роли в длинной цепочке королевской иерархии, но она не обижалась. Она никогда и не мечтала стать графиней, поэтому была мила, улыбчива и благодарна. Много раз она увозила своего мужа в состоянии алкогольного столбняка с таких званых вечеров, но запретить ему пить она не могла – ведь она была простая цветочница, дочь хорошего плотника, а он был из семьи Глюксбургов.
В нескольких обществах – не таких значимых, как общество королевских стрелков, – они играли первые скрипки, и вчера они вернулись с такого званого ужина, где чествовали героя-адмирала, умершего более трехсот лет назад, но объединившего небольшую часть людей, живших в их игрушечной стране, под своей эгидой. Эти люди вчера устроили поминания морского пирата шестнадцатого века, воевавшего против самого Карла Двенадцатого и бывшего большим забиякой. Адмирал был славен тем, что умер на дуэли в тридцать лет и даже без права похорон в церкви.
Собравшиеся в тот вечер были бывшие морские волки, мечтавшие о битвах, маневрах и «чистой», старой, патриархальной стране. Здесь не было ни одного представителя других наций. Да и кому было интересно быть членом товарищества давно умершего морского забияки? Только тем, кто хотел отгородить себя от современного общества – безродного, без традиций и лояльности, куда-то вечно спешащего и не помнящего ничего, кроме денег и сиюминутных, меняющихся как ветер, развлечений и удовольствий.