Они так плохо продавали и покупали, что очень часто теряли большие деньги.
– Да, но они прекрасно управляли собственностью.
– Благословен будь перенос убытков на будущее. Благодаря убыткам от продаж Иверсен в последние годы почти не платил налогов с прибыли от управления недвижимостью.
– Ух ты, звучит так, будто ты вернулся в Экокрим?
– Мой пароль все еще предоставляет мне доступ к старым файлам. Вчера вечером я сидел и читал документы в Сети.
– Вот как. Но в этом нет ничего незаконного, таково налоговое законодательство.
– Да, – сказал Симон, подставил руку под подбородок и посмотрел на синее утреннее небо. – Уж ты-то это знаешь, ведь именно ты проверял Иверсена. Возможно, его жену убил разозлившийся сборщик налогов.
– Что?
Симон засмеялся и встал:
– Просто старик ворошит старое. Спасибо за ланч.
– Симон?
– Да.
– Не хочу тебя обнадеживать, но я наведу справки о возможности предоставления займа.
– Очень ценю, – произнес Симон, застегивая куртку. – Пока.
Ему необязательно было поворачиваться, он и так знал, что Фредрик задумчиво смотрит ему вслед.
Гилберг оживленно, почти радостно поднялся с подстилки:
– Привет, парень! Я, знаешь ли, сторожил, и все пока на месте. – Он кивнул в сторону кустов.
– Спасибо, – ответил парень, присел на корточки и нащупал собственный пульс. – Но я хотел спросить, не поможешь ли ты мне в другом деле.
– Конечно. Проси, о чем хочешь.
– Спасибо. У кого из здешних дилеров есть супербой?
Ларс Гилберг закрыл глаза. Черт.
– Не надо, парень. Только не супербой.
– Почему?
– Потому что я могу назвать тебе имена трех человек, которые подохли от этого говна только нынешним летом.
– А у кого самый чистый товар?
– Насчет чистоты не знаю, я не сижу на этой дряни. Но это просто. Супербой есть только у одного поставщика в городе. Продают эту дрянь всегда по двое: у одного наркотик, второй принимает деньги. Они стоят под мостом Нюбруа.
– Как они выглядят?
– По-разному, но, как правило, сборщик денег плотный, рябой, коротко стриженный. Он главный, но ему нравится находиться на улице и самому заботиться о деньгах. Он подозрительный дьявол, не доверяет своим дилерам.
– Плотный и рябой?
– Да, но его проще узнать по векам. Они как бы приспущены на глазные яблоки, и от этого он кажется сонным. Понимаешь?
– Ты говоришь о Калле?
– Ты его знаешь?
Парень задумчиво кивнул.
– Тогда ты знаешь, почему у него такие веки?
– Ты в курсе, в какое время они работают? – спросил парень.
– Они стоят где-то с четырех и до девяти. Я знаю, потому что их первые клиенты проходят здесь за полчаса до этого. А последние бегут бегом за несколько минут до девяти в таком отчаянии, что их глаза асфальт освещают, – боятся, что не успеют за дозой.
Парень снова надвинул капюшон на лицо:
– Спасибо, друг.
– Ларс. Меня зовут Ларс.
– Спасибо, Ларс. Тебе что-нибудь нужно? Деньги?
Ларсу всегда были нужны деньги. Он покачал головой:
– Как тебя зовут?
Парень пожал плечами, словно говоря: «А как бы ты хотел, чтобы меня звали?» И убежал.
– Стиг! – окликнула она.
Он остановился, но на мгновение позже, чем надо. Конечно, причиной могла быть общая замедленность реакции. Или то, что его звали не Стиг.