НашромансЗильберовичемкончился, когдаонвстретил СимСимыча
Карнавалова.
Услышавпервыйразэтуфамилию, я сказал,что онанесовместима со
сколько- нибудь приличным писателем. Такая фамилия может быть уконферансье
или бухгалтера, но у писателя - никогда.
Тогда я даже представить себене мог, что современем привыкну к этой
фамилии иона мнебудетказаться не только нормальной,нои даже вполне
значительной.
Я помню первый восхищенный рассказ Зильберовича о бывшем зэке, который,
работаяистопникомвдетскомсаду, пишетпотрясающую(определение Лео)
прозу.Этотчеловек,зарабатываяшестьдесятрублейвмесяц,живет
исключительно аскетически, не пьет,не курит, ест самую неприхотливую пищу.
Он пишет с утра доночи (с перерывамитолькона сон,еду и подбрасывание
угля), не давая себе никаких поблажек ипрактическини с кемнеобщаясь,
потому что, во-первых,боитсястукачей, а во-вторых, дорожит каждойсвоей
минутой.
Но при этомсним, Зильберовичем,он(Лео подчеркнул это особо)не
только говорил полтора часа подряд, но даже прочел ему вслух пару страниц из
какого-то своего сочинения.
- Ну и как? - спросил я с затаенной ревностью.
-Старик, - торжественно сказал Зильберович, - поверь моему вкусу, это
настоящий гений.
Причем сказал этотаким тоном, по которомунетруднобыло понять, что
хотя я тоже в некоторомсмысле вроде быгений, новсе же, можетбыть, не
совсем настоящий.
Зильберович жил тогда на Стромынке. С матерью Клеопатрой Казимировной и
с Жанетой.Уних была отдельная двухкомнатная квартира. Эту невиданнуюпо
темвременамроскошь ониимелипотому,чтодедушкаЛео,ПавелИльич
Зильберович (партийнаякличка Серебров), был героемгражданскойвойны, на
которой, к счастью для следующих поколений Зильберовичей,и погиб. Еслибы
онпогибпозднее влагерях,жилищныеусловия его внука вряд либыли бы
такими хорошими. Мать и сестра Лео жили в одной комнате, а у него была своя,
отдельная. Онабыла всяувешана портретамидорогих егосердцу людей.На
самойбольшой,увеличеннойсостарогоснимкафотографии былизображен
дедушка Зильберович,лет двадцатипяти, с чапаевскими усами, в кожанке и с
маузером набоку. Дедушка Зильберович был единственнымвоенным в коллекции
портретов. Остальные были любимыми писателями Лео, начиная с Чехова и кончая
мной.
В этой комнате мы часто встречались, я читал ему свои первые рассказы.
Да и не только я. Здесь бывали многие поэты и прозаики моего поколения,
и даже Окуджаву я первый раз увидел и услышал именно у Зильберовича.
Хотя я с первого раза несколько приревновал Зильберовича к Карнавалову,
но я не подумал, что они могут сойтись так близко. Однако они сошлись.
Правда, не сразу.
Карнавалов,судя по всему, был довольно-таки нелюдими новых знакомых
подпускатьксебе неспешил.