Однако они сошлись.
Правда, не сразу.
Карнавалов,судя по всему, был довольно-таки нелюдими новых знакомых
подпускатьксебе неспешил.Но и от Зильберовича,еслионвкого-то
влюблялся, тоже было отбиться не так-то просто.
Онзвонил,приходил,предлагалсвоиуслуги:что-нибудьотнести,
принести и даже перепечатать рукопись.
Однажды, часа в два или в три ночи, мне позвонила Жанета: пропал Лео. В
семь часов ушели до сих пор нет. Уже звониливбюро несчастныхслучаев,
мать лежит с приступом, Зильберовича нет.
- Нуичто,что нет? сказаля.-Первыйраз, чтоли, онпоздно
приходит?
Онасказала:нет,непервый,ноунихтакойуговор- еслион
задерживается, он звонит не позже половины двенадцатого.
Утром позвонил Зильберович и попросил меня немедленно приехать к нему.
Оказывается, он всю ночь былу Карнавалова. Тот дал ему, не выносяиз
дому,прочесть свой роман.Зильберовиччитал доутраисейчас былтак
счастлив, как будто провел первую ночь с любимой женщиной.
- Старик, поверь мне, - Лео выдержал паузу, это новый Толстой.
Признаюсь, этаегооценка менядовольносильно задела.Если быон
назвал КарнаваловаГоголем,Достоевским, Чеховым,да хотьШекспиром, это
сколькоугодно.Ноделовтом,что Толстымраньшеонзвалменя.А
предположить,что на земле могутсуществовать одновременно дваТолстых, и
тем утешиться я, понятно, не мог.
Я, естественно, спросил Лео, что же за роман написал этот Толстой.
Лео охотноответил, чтов романе этом860 страниц,а называетсяон
"КПЗ".
- "КПЗ"? - удивился я. - О милиции?
- Почему о милиции? - нахмурился Лео.
- Ну что такое КПЗ? Камера предварительного заключения?
-А, ну да, ну конечно, - сказалЛео, - но роман этот не о милиции. И
вообщеэтонепростороман.Этовсеголишьодинтомиззадуманных
шестидесяти.
Я подумал, что ослышался, и попросил Лео повторить цифру.Он повторил.
Я спросил тогда, не сидел ли этот новый Толстой в психушке. Лео сказал, что,
конечно, сидел.
- Естественно, -сказал я. - Есличеловек задумал написать шестьдесят
романов по тысяче страниц, ему в психушке самое место.
Будучи человеком оченьпрогрессивных взглядов, Лео взбеленился истал
наменякричать,чтостакимивысказываниямимнеследуетобратиться
куда-нибудьв КГБ или поискатьсебедружковсреди врачей института имени
Сербского. Там меня поймут. А он, Лео, меня не понимает.
Мы тогда очень сильно повздорили, я хлопнул дверьюи ушел, думая,что
навсегда.Ноэто былонепервый и не последнийраз.