Я обняла ее и тоже замолчала, вспоминая про свою детдомовскую подружку Валю, у которой в семь лет никак не получалось правильно сложить два плюс три.
Прибежали мои друзья. Я пошла с ними на станцию и совсем забыла о малышах.Но на обратном пути опять увидела печальную группу на тех же лавочках. Проходя мимо, невольно взглянула на черноглазую. Она шевельнулась и еле заметно подалась в мою сторону. Я обрадовалась и улыбнулась ей. Но она уже погрузилась в странную дрему.
– Может они еще не пропащие? – обратилась я к воспитательнице.
– Кому они нужны? – безразличным голосом отмахнулась от меня женщина.
– А мне их жалко. Вы всю жизнь воспитательница? – вновь пристала я с расспросами.
– Нет. Так уж получилось. Два года назад на мое место посадили человека с образованием, а тут как раз знакомая на пенсию уходила, вот меня и взяли. Мне тоже до пенсии три года осталось дотянуть.
«Вот именно, дотянуть» – сердито подумала я, направляясь в сторону своего дома.
Прохожу мимо детдомовского забора, где играют дети второй группы. Остановилась, с любопытством разглядываю их. Одни лежат на деревянных чурбаках, переговариваясь, на только им понятном языке, другие играют щебенкой. У каждого своя игра, свои задумки, свои камешки. Малыши заметили меня и по одному, оглядываясь на воспитательницу, подошли ко мне. Воспитатель не встала с лавочки, значит можно со мной разговаривать.
– Меня Сеезя зовут, – представился самый смелый.
– Я – Саса. Ты тозе наса?
– Я была ваша, – отвечаю.
– Была и куда плопала? – удивился малыш.
– Выросла и стала домашней.
– Я тозе выласту, – серьезно сообщил самый маленький.
– Я совсем болсой, потому что тли года.
Ласково заглядывая мне в глаза, один мальчик протянул свой камешек:
– Илай. Это мой, а это твой.
Другие дети тоже стали отдавать мне свои камешки с таким видом, будто дарят самое дорогое. Наши пальцы соприкасались, и я испытывала к малышам нежные чувства. Я ощущала их тепло и любовь. Мне было радостно и хотелось долго-долго беречь их подарки. Я спрятала камешки в карман, помахала малышам рукой и пообещала снова заглянуть к ним. Я знала, что обязательно приду.
Иду дальше. Смотрю, семилетки с прогулки возвращаются.
– Я слышала, что когда наступит коммунизм, денег не будет, – говорит одна девочка.
– Что же в этом хорошего? Сейчас денег мало, а если их вовсе не будет, то мы умрем? – возражает другая.
– Глупая. При коммунизме все будет бесплатно. Заходи и бери, сколько хочешь, – вмешивается третья девочка.
– При коммунизме все будут выдавать по потребностям. Сносились штаны – тебе новые выдадут.
– А если я конфет захочу? – спросил хнычущим голосом худенький мальчик.
– Получишь конфет, сколько положено.
– А красивое платье мне дадут?
– Не много ли ты хочешь?
– Я хочу много.
– Так нечестно. Тебе много, а кому-то мало.
– Ну и ты проси много. Что это за коммунизм, если всего мало?
– Эх, попасть бы в некоторое царство, в некоторое государство, где есть коммунизм, но такой, чтобы все было, да еще много-много, ну прямо в полное удовольствие!
– А что такое государство?
– Государство, это когда есть главный-преглавный начальник и много-много не очень главных, чтобы за порядком следить. Если кто-то набезобразничает, они милицию вызывают и в тюрьму сажают.
– При коммунизме не будет милиции, потому что не будет плохих людей.
– А куда же они денутся?
– Не знаю. Перевоспитаются, наверное.
– А работать при коммунизме надо будет?
– Зачем? Лежи и ешь конфеты.
– А кто конфеты делать будет?
– Рабы.
– Ты что, с ума сошла? При коммунизме не бывает рабов. Все работают по потребностям. Хочешь, работай, хочешь – отдыхай. Главное, чтобы все по-честному было.
– А если я не люблю мыть полы?
– А что ты любишь делать?
– Спать.
– Ну, тогда тебя в коммунизм не возьмут.
– А тебя возьмут? Да?
– Возьмут.