Сначала было жалко их пинать, и я только прикрывала птицу. Но когда оникогтями стали рвать мои новые шаровары,схватила палку и разогнала нахальную свору. Кошки отбежали на приличное расстояние. Я стою, кошки сидят. Я хожу, и кошки ходят рядом. Замерзла, но не от холода, оттого, что какая-то тоска навалилась. Светило яркое солнце, а на душе было пасмурно, неуютно. Что делать? Огляделась. Тихо. Безлюдно. Мне, конечно, не разрешат оставить у себя больную птицу. Взяла голубя на руки, грею. Мимо идет мужчина в рабочей одежде.
– Дядя, помогите! – обратилась я в отчаянии.
Он подбежал.
– Что с тобой, дочка?
– Кошки хотят съесть раненого голубя. Спасите его, пожалуйста.
Он подумалмгновение, потом взял птицу и побежал по дорожке парка. Я за ним. Кошки за нами. У разноцветного домикаон остановился.
– Тут пионерский клуб. Хочешь, сама отнеси, а хочешь, я его на балкон детям подкину?
–Я боюсь идти в незнакомый дом, – смущенно созналась я доброму дяде.
Мужчина подбросил птицу и, улыбнувшись, пошел своим путем. Не знаю, сколько я простояла около клуба. Никто не выходил. Подошла к двери. За нею слышалась музыка и детские голоса. Преодолев робость, я открыла дверь. В комнате у верстаков работали школьники. Взрослый снял очки и с любопытством спросил:
– Кого ищешь, девочка?
– Ищу доброго человека, который возьмет раненого голубя. Мы с дядей его на балкон к вам подбросили. Его кошки хотят съесть.
Ребята сорвались с места и бросились на балкон. Учитель недовольно покачал головой:
– Осторожно, не все сразу.
Когда самый большой мальчик внес голубя в комнату, я спросила:
– Теперь я могу идти домой?
– Иди. Мы отдадим его юннатам. Они в соседней комнате, – пообещали ребята.
Солнце светило ярко и радостно. Мне хотелось с кем-то поговорить. На лавочкеувидела мальчика.
– Сколько тебе лет? – спросила я, присаживаясь рядом.
– Пять, –солидно ответил он.
– Ты еще маленький.
– Нет, большой. Пять лет – это очень много.
– Почему?
– Потому, что три – это мало.
Мне понравился ответ мальчика, и я продолжила разговор.
– Один гуляешь?
– Да. Яв снежки играл.
– А как?
– Кидал в спину друзьям.
– А в лицо можно бросать?
Мальчик задумался.
– Можно, только если снежок мягкий, – сказал он, поежившись.
Глаза его при этом грустно потемнели.
– Ой, какой ты умный! – засмеялась я.
– Так меня уже в детский сад оформляют, – радостно похвалился малыш.
– А если бы ты нашел раненую птичку, что бысделал?
– Бабушке отнес бы.
– Мне бы такую бабушку!—засмеялась я и помчалась дальше.
Вижу, на асфальте лежит мальчик и рисует на снегу.
– Нельзя лежать на холодном. Заболеешь, – заботливо сказала прохо-дившая мимо женщина.
Мальчик встал. Но только она отошла, опять лег. Женщина, оглянулась и, увидев, что малыш снова лежит, закричала: «Назло мне лег, гадкий непослушный мальчишка!?» Тот вскочил и опустил глаза в землю. Когда сердитая тетя свернула за угол, я спросилаудивленно:
– Почему ты не послушался? Ты понимаешь, что она права?
Мальчик долго молчал, потом ответил:
–Я про это не думал. Мне просто удобно рисовать лежа.
– Вот тебе длинная палка. Рисуй стоя, как я.
Мальчик принялся ковырять в снегу палкой, а я вприпрыжку побежала домой.
МЕТЕЛЬ
Подружка Варя (она летом жила в нашем доме) дала мнекнижку А. Гайдара и попросила в следующую субботу обязательно вернуть.
Закончились занятия в школе, и я сразу пошла на остановку трамвая. Погода стояла ветреная. Поземка прикрывала серо-желтые сугробы на обочинах дороги неровным, тонким слоем чистого снега. Люди, уткнув носы в воротники и шарфы,торопливо ныряли в подворотни. Мне нехотелось стоять на остановке под пронизывающим ветром. Но ведь обещала… Трамвай двигался медленно, постоянно встряхивая, будто утрамбовывая и без того полный вагон. Вышла.