ВАЛЯ ВОСПИТЫВАЕТ
Сижу в комнате у Вали и разглядываю ее тетради по русскому.
– Не смотри последнюю страницу. Там тройка.
Лицо Вали залила краска смущения.
– Ты так переживаешь из-за тройки в тетради? Не в дневнике же, – небрежно сказала я.
– Все равно стыдно. Сначала привыкнешь к тройкам в тетрадках, а потом не заметишь, как они в дневнике появятся. Разве ты не боишься приходить домой с плохой отметкой?
– Перед папой стыдно. Но глупо все время боятся. У нас некоторые дев-чонки ревут в классе из-за отметок. Не понимаю их. Не выучила – так сама виновата, а если не получается лучше учиться – тем более нечего пережи-вать. Вышемозгов не прыгнешь.
– Девочки плачут потому, что родителей жалеют. Не хотят волновать тем, что не оправдали их надежд, – вздохнула подруга.
– Знаешь, я сегодня заявила учительнице, что на прошлом занятии она написала «польто», а сегодня «пальто». Она как-то странно на меня посмотрела, но ничего не сказала. Я первый раз такой взгляд видела.
– Какой?
– Не пойму. Вроде выразила удивление, недоумение, и сдержанная какая-то стала.
– Опростоволосилась ты с ней. Теперь жди двоек. Твоя, наверное, из та-ких. Расскажи о ней.
– Она завучка. Полная, черная. Ее все боятся. Очень строгая и злая.
– Что же ты строгой, да еще начальнице замечания делаешь?
– Я думала, что надо всегда говорить правду.
– Чудная ты. Не обижайся. Ты вроде бына луне жила до школы. Прежде чем говорить всегда думай.
– Я не собиралась ее обижать, а спросила потому, что хотела точно знать, как это словопишется.
– И все-таки зря ты обидела учительницу. Может, она вчера была усталая и нечаянно ошиблась, а ты ее перед всем классом выставила неграмотной. К тому же ты сама могла на доске не разглядеть букву.
– Я разглядела, даже на промокашке это слово записала и вопрос поставила, чтобы не забыть спросить!
– Все равно надо быть добрее. У взрослых это называется быть снисходительным. Ну, вроде как понять человека, посочувствовать, поставить себя на его место. Так меня учила мама, когда я ходила в садик.
– Я так делаю с людьми, которых люблю.
– А учительницу ты не любишь?
– Нет, я к ней просто так отношусь.
– Как это?
– Ну, никак.
– Она тебя учит, старается, а ты к ней «никак», без уважения?
– Я не люблю ее.
– А кто тебя любить заставляет? Весь мир нельзя любить. Надо хорошо относиться ко всем.
– Почему она не поняла меня, когда я от страха не смогла читать?
– Она не Бог и не Ленин. Учитель тоже может ошибаться. Тем более что ты невоспитанная.
– Значит воспитанный – нечестный? Я ее должна понять, а она меня нет?
– Уважай ее за то, что она старше, умней, много пережила.
– Ладно, подумаю. Раньше я считала, что взрослые должны понимать и жалеть детей, а оказывается, наоборот. Странно все это. И все-таки учительница не должна быть злюкой! – сопротивлялась я.
– Все должны стараться понимать и жалеть друг друга. А ты все о себе, да о себе. Это эгоизм называется. Папа говорил, что наша Юля такая, потому что мы ее забаловали.
– Но ведь Юле всего два года? Когда же она успела сделаться плохой?
– Плохими становятся быстро,хорошими – долго.
– А я плохая?
– Нет, ты хорошая, только «не от мира сего». Ты как будто на хуторе жила, вдали от людей. Я сначала тоже думала, что ты немного «с приветом», а потом поняла, что тебя так воспитали.
– Успокоила, – сказала я,с сердитой усмешкой.
– Не злись. Лучше я тебе правду скажу, чем над тобой будут за спиной потешаться.
Я заревела. Валя заволновалась.
– Мне надопобыть одной, – попросила я.
– Правда? Тогда я схожу в магазин, а потомвместе сделаем уроки. Ладно? – торопливо предложила подруга.
– Ладно, – согласилась я, давая волю слезам.
«Почему яглупая? И чего жизнь такая сложная и плохая?» – думала я, засыпая.
Пришла Валя.
– Пораучить уроки.