Подумала про деда и ответила:
– Остаюсь.
– Привыкла? Нравится в семье? Здесь лучше, чем в детдоме? – уточняла тетя.
– Лучше, – коротко заверила я.
Мы вышли на улицу. Она снова посмотрела мне в глаза и спросила:
– Решение сознательное? Ты думала об этом, пока меня не было?
– Папа Яша меня любит, – ответила я.
Она положила руку мне на голову и сказала:
– Прощай. Желаю тебе счастья.
– Спасибо, – поблагодарила я.
Когда женщина скрылась за воротами, я почувствовала легкость и удивительное спокойствие. Своим ответом я провела черту между прошлым и настоящим, очень тонкую, но через которую не хотелось переступать.
ПРОШЛОЕ
Пришли с дедом в магазин. Он остановился у витрины и спрашивает:
– Какую тебе шоколадку купить? Эту? Эту?
Я молчу. Дед удивлен.
– Ну ладно, не хочешь сейчас, потом куплю, – говорит он.
А я не умею просить. Очень хочу сладкого, но ничего не могу с собой поделать.Я же раньше никогда для себя ничего не просила.
Вернулись домой, сели обедать. В дверь постучали.
– Отец, тебя, – крикнула Оля из кухни.
Дед накинул пиджак и вышел к гостю. Когда он вернулся, я спросила:
– Зачем вы пиджак надеваете, если приходят чужие? Ведь в квартире жарко.
– Этим я уважение гостю оказываю. Ты к человеку с уважением, и он к тебе – тоже.
– Папа, а сегодня утром во дворе тетя Маня сказала, что у вас был сын. Почему вы мне о нем ничего не рассказывали?
– Что говорить? Только душу травить. Андрей до восемнадцати лет все торопился повзрослеть. Потом был первый день войны – вся оставшаяся жизнь…
– Простите.
– Теперь вот ты у меня есть…
Молчим. Каждый думает о своем. То, что они не первые мои родители, я уже поняла. Оля не хочет, чтобы ямамой ее называла, но и быть моей бабушкой онатоже не желает. Поэтому я стараюсь к ней не обращаться. А деду я с удовольствием говорю «папа». Он заслуживает. Любит меня. Зовет дочкой и всем хвалится, что на него похожа. Я не могу спрашивать у него о своих родителях, не хочу обижать. Ему будет неприятно.
Зачем я вспоминаю о тех родителях? Если бы они остались в живых, то,наверное,нашли бы меня. А если живы и не забрали из детдома, значит,не стоятмоей памяти.
Из кухни пришла Оля, забухтела на деда из-за денег, и мои мысли поплыли в другом направлении.
УРОК МУЗЫКИ
Сегодня на уроке пения руководитель школьного хора должен познакомиться с нами, прослушать голоса и отобрать лучших для обязательного посещения кружка.
Наталья Григорьевна покинула класс, а вместо неелегкой походкой вошел очень высокий, голубоглазый молодой человек. Он сделал строгое лицо и представился. Наверное, мы все сразу почувствовали, что он стеснительный, мягкий и очень хороший человек. И расхрабрились. Он расспрашивал, какую музыку любим? Как относимся к опере и оперетте? Мы дружно сообщили, что любим всякие песни. А когда по радио поют оперу, выключаем его, потому что артисты визжат как кошки, а о чем, непонятно, за музыкой слов не разберешь. Поднялся гвалт, каждый пытался рассказать, какая песня для него любимая. Учитель молча поставил на стол патефон, осторожно кончиками длинных, тонких пальцев достал из бумажного пакета пластинку, положил на диск и стал медленно закручивать пружину. Мы сами угомонились и с любопытствоможидали, на чей вкус учитель выбрал песню. Из патефона полились незнакомая мелодия и не-понятные слова: «Аве Мария…». В классе воцарилась такая тишина, о возможности существования которой в школе мы не подозревали. Учи-тель стоял, не шевелясь, склонив голову на грудь. Кое-кто из ребят сидел с открытым ртом. В глазах других – удивление или за-думчивость.
Пластинка закончилась. Иголка продолжала шуршать. Класс находился в оцепенении. Пауза была долгой. Никто не решался ее нарушить.