Держась одной рукой за ветку, расшнуровала ботинок. Попыталась вытащить босую ногу. Не получилось. Скоро ступня онемела. Повернулась, чтобы позвать подругу. Уставшие руки скользнули по стволу, и я повисла вниз головой. Боль в зажатой ноге резко усилилась. Тут уж я закричала.
Нина прибежала и сразу оценила ситуацию:
– Без мамы нам не обойтись. Побегу к ней на работу. Тут недалеко.
Мне показалось, что вишу целую вечность. Нинина мама первым де-лом взгромоздила меня на развилку, потом вставила клин под ботинок и стала потихоньку вбивать его. Наконец она сняла меня. Я долго растирала занемевшую ногу, прежде чем удалось на нее встать. Нина пошла провожать меня домой. По дороге мы заглянули в недостроенный трехэтажный дом. Полазили по чердаку, походили по узким доскам, переброшенным от одной стены к другой. Здорово! Потом спустились в подвал, но там было темно, и мы попали в цементный раствор. Выпачкались. Пришлось друг друга «полоскать» в ручье. Несмотря на это, мы остались довольны прогулкой.
Тут появилась испуганная тетя Лена. Оказывается, она уже два часа ищет нас. Когда я с восторгом рассказала ей о наших приключениях, о том, как катались на досках, просунутых в проем окна, мама Нины ужаснулась и объяснила, что мы могли покалечиться или даже погибнуть. Пришлось дать честное слово больше не ходить на стройку.
Тетя Лена отвела меня домой и сообщила Оле, что я ходила к ним в гости. Оля вежливо поблагодарила. Я поняла, что она не хватилась меня, так как папа Яша еще не пришел с работы. Ну, и слава Богу.
ЛИНА
В наш класс пришла новая девочка. Она похожа на куклу: светлые кудряшки, огромные грустные карие глаза, маленький носик, большие пухлые яркие губы. Такая же красивая, богато одетая мама суетилась вокруг дочки и беспрерывно повторяла:
– Линочка, все будет хорошо! Я скоро приеду за тобой.
А Лина не сказала ни слова, ни разу не взглянула на мать. Всех удивило, что такой большой девочке мама завязывает шнурки на ботинках, будто своих рук у нее нет. Девочку ничего не радовало. Ее не волновала перемена места жительства, не интересовала встреча с новым классом.
– Бесчувственная, – услышала я от одноклассниц.
Что-то здесь не так? Лина маму в упор не видит. Не родная? Я ведь тоже до сих пор избегаю взгляда своей приемной матери. Но они так похо-жи!
После уроков Лину встречал отец. Они бросились навстречу друг другу с радостным криком. Он все кружил и кружил ее, крепко прижимая к груди, и их глаза восторженно блестели. Потом он положил руку ей на плечо, и они быстро пошли мимо школы. Лина, размахивая портфелем, что-то громко и весело рассказывала отцу.
Я долго провожала их взглядом, пораженная контрастом взаимоотношений дочери с родителями. Дома, когда дед осталсяв комнате один, я спросила:
– Что случилось в семье Лины?
– Отец у нее большой начальник. Он с женой на год уезжает в команди-ровку, вот и привез Лину к бабушке, – ответил дед, не отрываясь от газеты.
– Я не о том. Что в семье у них произошло?
– Сплетни слушаешь? – неодобрительно покачал головой дед.
– Сама вижу. Расскажите, пожалуйста, я никому не скажу.
– Детям не надо об этом знать.
– Мне можно, – насупилась я.
Дед сдался.
– Когда Лине было семь лет, ее мама влюбилась в молодого офицера и сбежала с ним. Пожилой муж снял ее с поезда и вернул домой. Ему из-за карьеры нельзя разводиться. А потом он обо всем рассказал дочери. Вот и вся история, – вздохнул дед.
– Дрянь! – вскипела я. – Он же девочке всю жизнь испортил. Если бы любил дочку, то ограждал бы от всяких волнений. Сам мучился бы тем, что жена его не любит, а Лину сберег бы. Теперь ей трудно жить рядом с матерью, которая хотела ее предать. Это же каждый день презирать и ненавидеть! За что ей такое наказание?
Я бросилась из квартиры и спряталась за сарай.