– Мать вашу, Рики и Меркадо. Останешься в Штатах – мне конец. Моей семье – конец. Твоей – тоже. Всем нам.
– Да я вернусь.
Он встряхивается, как мокрая собака.
– Я все еще, знаешь, могу им сообщить. Могу сообщить в ГУР или в министерство, что ты собираешься в
На каждый благой дар богов приходится
по два несчастья.
Не огорчайся по‑детски, что нет
у богов равновесья,
С мужеством это терпи, на пользу
себе обращая.
Выверни жизнь, словно плащ,
ярким подбоем наверх.
– Не понимаю…
– Нельзя контролировать все. Что‑то должно происходить само по себе. Не езди в Америку. Умоляю тебя, Меркадо, пожалуйста, не езди.
Я не отвечаю. Мое решение неизменно.
Гектор, тяжело сутулясь, поворачивается и идет по коридору. Слышу его шаркающие шаги на лестнице, потом из окна смотрю, нет ли за ним «хвоста», пока он не сворачивает на улицу Мисионес и не пропадает в пьяной гаванской ночи.
vamonos.
Я оборвала себя. Первый раз за сто восемьдесят дней я всю ночь спала без задних ног. Полгода прошло со дня моего рождения в Лагуне. Полгода с того телефонного звонка Рики. Полгода я вынашиваю свои планы.
– Посмотри на меня, – окликнул Пако.
Я протерла глаза. Передо мной стоял Пако в джинсах, рабочих сапогах, толстом черном свитере и ярко‑желтой шляпе с твердыми полями.