Он плюнул на пол и процедил сквозь зубы:
– Я не chivatoи не собираюсь доносить на Рики. Не буду я также ставить ГУР в известность об обстоятельствах гибели вашего отца или ваших планах, но визы тебе не видать. Уж я позабочусь. Если поедешь в США и тебя там арестуют или задержат на границе, для меня это конец. Я не позволю тебе разрушить мою жизнь, Меркадо.
– Вы не сумеете мне помешать.
– Слишком поздно ты спохватилась. Дело сделано. Я не подписал твое заявление. Направил им вчера рапорт, написал, что ты слишком ценный кадр, что было бы ошибкой выпустить тебя в Мексику. Они намек поймут.
– А как же то, что вы говорили в кабинете?
– А это чтобы они поняли, в каком направлении действовать. Они ведь без указаний – никуда. Начальник, который лжет своим подчиненным.
Теперь уже я была вне себя от гнева:
– Вы не можете так поступать со мной, Гектор!
– Я долго терпел. А теперь, сделай одолжение, убирайся на хрен из моего дома, Меркадо. Бери отгул на остаток дня, и чтобы я об этом деле больше не слышал.
– Да пошел ты со своим сраным нужником! Удавись тут, ублюдок старый! – И, продолжая поливать его руганью, я выскочила за дверь.
На улице Моро какой‑то парень принялся насвистывать мне вслед непристойную песенку. Я достала полицейское удостоверение и нагнала на него страху. Власть делает тираном любого, а в стране, где в кого ни ткни пальцем выяснится, что он либо коп, либо стукач, тирания просто разлита в воздухе. Удостоверение личности у паренька фальшивое, бог с ним, но шестьдесят канадских баксов – приличная добыча. Похлопала парня по плечу. Хороший мальчик. Сопляк. Забрав деньги, велела ему проваливать с глаз долой.
Какой‑то старик, притаившийся неподалеку в переулке, увидев бабки, шепотом подозвал меня к себе.
– Что?
Вытащил из‑под полы упаковку американских тампаксов.
– Сколько?
– Двадцать американских долларов.
– Дам тебе десять канадских и не заберу в отделение. – И я помахала удостоверением.
– Десять так десять, – проворчал старик.
Тампакс и твердая валюта. Маленькие радости жизни.
Дойдя до улицы О’Райли, пешком поднялась к себе на четвертый этаж. Бросила взгляд на кофейник, на бутылку белого рома – нет, не хочется ни того ни другого. Проскользнула под одеяло. Не спалось. Я лежала, оценивающе разглядывая берлогу, которую детектив НРП привыкает называть своим домом. Кровать, комод с зеркалом, цветной телевизор, полка с книжками (все поэзия), окна не мыты с прошлого урагана, дыра в полу, с муравьями просто беда, репродукции Ван Гога – «Ночное кафе», «Подсолнухи» – закрывают трещины в штукатурке, из крана сочится и капает в раковину ржавая вода, потому что плохой водопроводчик никак не починит, а хороший берет только долларами.
Так и лежать тут.
Так и лежать тут весь день.
Косые лучи солнца над Центральным парком.
Муха жужжит, бьется об оконное стекло.
Звонит телефон в коридоре.
Стук в дверь.
Маленькая пухленькая девочка из Карденаса, недавно устроилась горничной в отель «Севилья». Сифилитический нос, косые глаза. Как получила разрешение на переезд в Гавану? Кого здесь знает?
– Вас к телефону, – сообщает она.
Стираю ее пот с телефонной трубки у того места, где микрофон.
– Твоя виза пришла, – говорит Рики. Слышу его учащенное дыхание.
– Что?
– Пришла виза. Ее, разумеется, послали на мамин адрес. Я сейчас у нее. Отдали из рук в руки. Хорошо, что я тут оказался.
– Господи, неужели пришла?
– Да. На семь дней. Только в город Мехико.