– Матерь Божья! – прошептал он.
– Если меня все‑таки арестуют или убьют, могут потом заявиться в мотель, будут всех опрашивать.
– Обо мне, Мария, не волнуйся. О себе лучше подумай.
– Я этим и занимаюсь. Не позволю, чтобы тебя утянули на дно обломки моего кораблекрушения.
– Господи, да ты посмотри на себя. Ты вся трясешься, – сказал он, беря меня за руку.
– Не беспокойся, я в порядке.
– Может, возьмешь мою куртку, она потеплее.
– Да нет, у меня теплая, тут начес и еще слой чего‑то.
– Ну разреши мне пойти с тобой. Ты сама не понимаешь, что делаешь. А я в одиннадцать лет скрывался в джунглях с армией сандинистов.
– Тут совсем другое нужно. Тонкая работа.
Пако закусил губу, и мы некоторое время сидели, держась за руки, как дети.
– Надо идти, – пробормотала я, едва слыша собственный голос.
Он наклонился со своего сиденья и поцеловал меня.
– Возьми, тебе пригодятся. – Пако отдал мне свои мексиканские сигареты. – Эй, и еще вот это, источник сахарозы.
Апельсин.
Я вышла из «ренджровера», надела рюкзачок, захлопнула дверцу. Пако завел мотор, и машина тронулась вниз по склону. Дождавшись, пока ее огни скроются из виду, я натянула лыжную маску. Взглянула на руки. Пако был прав: руки тряслись.
Теперь я совсем одна. Острое, пронзительное ощущение.
Страшно.
Может, отложить до завтра?
Нет. Завтра надо ехать в Мексику, чтобы на следующий день быть уже в Гаване. Иначе возьмут Гектора, Рики и маму.
– О’кей, – шепнула я сама себе.
Подошла к тронутой ржавчиной металлической коробочке у ворот Юкилиса и набрала код. Ворота открылись. Я вошла и остановилась; через полминуты они автоматически закрылись.
Можно двигаться дальше. Это как плыть на плоту по Гольфстриму: если течение подхватило плот, назад пути уже нет.
По‑прежнему шел снег, стало чуть светлее. На моей куртке и черном свитере не таяли удивительной формы снежинки.
Я осмотрелась: нигде ни огонька, ни звука.
Пошла по усыпанной гравием аллее к дорожке, ведущей к дому.
Из облаков выглядывал полукруг луны. Ночь затаила дыхание.
Нащупывая в кармане ключ, я взглянула через ограду на дом Джека: ни света, ни движения. Но вдруг он еще не спит, смотрит телевизор в спальне?
Интересно, как прошла вечеринка у Крузов?
Как ты отнесешься, Джек, к тому, что мне придется убить твоего дружка?
Дорожка выделялась в полутьме голубоватосерой лентой, я оставляла на ней темные следы. Если облажаюсь, они пригодятся полиции.
Добралась до парадной двери, достала из кармана ключ, тот самый, которым открывала, когда приходила убираться.
Несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, стараясь успокоиться. Вставила ключ в замочную скважину, повернула, толкнула дверь. Она отворилась.
У меня тридцать секунд, чтобы набрать верный код на сигнальном устройстве. Я подняла крышечку над экраном и клавиатурой. Код установлен изготовителем – 9999. Красный огонек сменился зеленым.
Можно вздохнуть с облегчением.
Я закрыла парадную дверь, поставила на пол рюкзачок, достала фонарик и пистолет. Надела рюкзачок на плечо, двинулась наверх. Девятнадцать ступенек по плавно изгибающейся лестнице. Вторая дверь налево. Что, если судьба преподнесет мне сейчас сюрприз? Вдруг у Юкилиса ночной гость? Новая собачка. Шлюха из Денвера. Давняя подружка прикатила из Вейля. Джеку стало одиноко, пришел попроситься на ночлег.
Я будто ждала чего‑то, сама не знаю чего. От напряжения спина согнулась, как кокосовая пальма рядом с домом дяди Артуро.
Однако в доме было тихо. Я замерла на верхней площадке лестницы.
Скольких усилий стоил мне этот ковер! А вот еще один знакомец – древнегреческий сосуд для винопития.