Загорелся зеленый, я вышла из задумчивости:
– Да бред все это, не обращай внимания. Главное, что у меня есть все необходимое, чтобы выполнить свой долг.
– Ну, – произнес наконец Пако, – если ты считаешь, что у тебя все в порядке, тогда и я тоже доволен.
– Никому ни капли не интересно, доволен ты или нет, Франсиско, – буркнула я раздраженно.
Глупый ребенок. Не надо было вообще ничего ему говорить, и допускать к участию в моих делах тоже не следовало.
Выехали на Пёрл‑стрит.
Магазины были закрыты, но витрины ярко освещены. В последний раз читаю вывески. «Версаче». «Донна Каран». «Армани». «Ральф Лорен». «Гермес». «Хэрри Уинстон». «Де Бирс». «Старбакс». «Кофе и чай у Пита». Еще один «Старбакс». Магазин тибетских товаров. Магазин экологически чистых продуктов. «Хатха‑йога». «Мистическая йога». «Танцевальная йога». «Дхьяна‑йога». «Дилерский центр БМВ», «Дилерский центр „Мерседес“».
Нигде ни единого полицейского – в них просто нет необходимости. Преступности нет. Бригс все‑таки своего добился.
Мы проехали последний светофор и оказались на дороге, ведущей к горе Малибу.
Пако сбросил скорость у дома Джека Тайрона и остановился у соседнего – в стиле ранчо. Света не было ни в одном окне. Юкилис спал.
– Ты твердо решила? – спросил Пако, понизив голос на пол‑октавы, – пытался казаться старше. Уличный подонок, да, и все же есть в нем что‑то привлекательное, мужское начало, твердость характера, что ли… – Знаешь о системе сигнализации, сторожевых собаках и прочих опасностях? – Он произнес это ровно, без какого‑либо выражения и уж точно не снисходительно, но что‑то в его вопросе раздосадовало меня. Дело в том, что он озвучил мои мысли, давая понять, что я берусь не за свое дело, за мужское.
– Я была в доме три раза. С системой сигнализации знакома. Знаю, где датчики, где что. И код знаю, твою мать! Я все продумала, – ответила я твердо.
– Это только кажется, что ты все продумала, – недовольно пробурчал он.
– Спасибо, что довез. А теперь, Пако, прошу тебя, пожалуйста, уезжай. Я тщательно подготовилась. Подготовиться лучше за такой срок невозможно. Если провалю дело, то исключительно по своей вине, и не хочу, чтобы ты или кто‑нибудь еще оказались к этому причастны.
– Плевать мне на последствия! – отрезал он.
– Понятно. Но мне не плевать!
Я отстегнула ремень безопасности, взяла рюкзачок. Положила руку ему на колено и, глядя в глаза, сказала:
– Пако, сейчас я выйду из машины, а ты вернешься в мотель и ляжешь спать. Мне ни к чему, чтобы ты, поджидая меня, ездил туда‑сюда по дороге. Хочу, чтобы ты был за кадром. Так надо. Пако, пожалуйста, обещай, что выполнишь мою просьбу.
– Ну, если ты этого так хочешь…
– Это именно то, чего я хочу. И решаю здесь я.
Он колебался.
– Ты хоть свой план можешь мне открыть? – задал он резонный вопрос.
– Нет. Я не желаю, чтобы ты меня опекал.
Он вздохнул, потер подбородок:
– Ты вообще никакой помощи от меня принять не хочешь?
– Не в том дело. Я должна сама. Я, и Рики, и мама. Вот потому‑то я здесь. Мне нужно получить ответы на некоторые вопросы, добраться до правды.
– Что‑то мне не верится, что смогу заснуть.
– А ты попробуй.
– Скажи, когда собираешься вернуться.
– Я не знаю. Думаю, до полудня.
– А если нет?
– Это значит, что я в тюрьме или на том свете.