– Вот, – сказала она. – Я их все убрала. Слишком больно постоянно чувствовать на себе его взгляд, но выкинуть не могу.
Фотография запечатлела ее рядом с бородатым мужчиной, довольно полным, с проницательными карими глазами и черными волосами почти без седины. Он саркастически улыбался, как бы подтрунивая над самим собой. Я не видела его четырнадцать лет, но сомнений у меня не возникло, это определенно был отец. Он выглядел как один из тех интеллектуалов, что выступают у нас по первому каналу, рассуждая о торговле с Китаем или о замечательных перспективах революции в двадцать первом веке.
– Вы удовлетворены? – спросила Карен, забирая у меня фотографию.
– Не позволите ли задать вам еще несколько вопросов по протоколу? – спросила я.
– У вас всего одна минута. Поймите, мне тяжело отвечать на вопросы об Альберто. И потом по воскресным утрам идет «Опасность!», я никогда не пропускаю. У меня это вошло в привычку. Привычки помогают прожить день, вы не находите?
– Согласна. Можете смотреть и разговаривать со мной одновременно. Может быть, если бы я могла зайти хотя бы на…
– Лучше без этого.
– Ну что ж, по поводу сеньора Суареса остается невыясненным по крайней мере…
– Нет ничего невыясненного. Он купил паспорт, поскольку хотел считаться Суаресом, человеком, постоянно проживающим на территории США. А нужно ему это было, чтобы получить право здесь работать.
Я улыбнулась:
– Вот тут‑то и возникает неясность,
Я не знала, как подступиться к этой головоломке.
Или он погиб не в результате несчастного случая? Или был совсем не тем, за кого его принимали?
Неужели Рики все неправильно понял?
Дом скрылся за деревьями, я оказалась на Буковой улице.