Одна секунда, две, чернота.
Он разжимает пальцы. Голова свешивается на грудь.
Шериф становится передо мной.
– Зачем была в автосервисе? – шепчет он.
Он хватает меня за волосы, выволакивает из кресла и швыряет на пол террасы.
– Кто тебя надоумил? Кто? Или Эстебан слишком занят, сам не мог съездить? Сколько он тебе заплатил? Что ему надо? Что ему надо, твою мать? Отвечай, сука!
Я пытаюсь отползти от него, но он хватает меня за лодыжку и подтягивает по полу к себе. Становится коленями мне на ноги и достает пистолет.
– Придется нам ответить на несколько вопросов, или ты, мать твою, исчезнешь. – Он взводит курок «смит‑вессона» 9‑го калибра и направляет дуло мне между ног.
– Может, просто промежность тебе отстрелить? Не сможешь тогда путанить, правда? Не сможешь кинозвезд трахать. Какова доля Эстебана в этом деле? А? Все молчишь? – наваливается на меня всем телом, сокрушая мне бедра. Упирает дуло пистолета в голову. – Впрочем, зачем пули тратить?! Лучше уж один удар в висок, три рядом для тройного контроля. Вот тебе и билет в один конец. Исчезнешь с лица земли. А ублюдок мексиканец поймет: не лезь, Эстебан, не в свое дело.
– Нет и нет. Забудь. Молчи. Я от него все узнаю. Ты уже в прошлом, девочка. О тебе ни одна живая душа не узнает. Твоя жизнь и дерьма не стоит. Одной бессловесной шлюхой меньше, и нам легче. Закрой глазки, милая.
Он сползает с меня и отстраняется так, чтобы кровавые брызги не запачкали ему пальто. Наводит пистолет, понемногу надавливает на спуск.
Откуда‑то из глубины души у меня вырывается крик. Из Нью‑Мексико. Из Гаваны. Из каких‑то еще более глубоких пластов. Громче, чем вертолет у дома моего дяди в Сантьяго, громче, чем кричали заключенные в тюрьме Коминадо‑дель‑Эсте на моей родине.
Я кричу не переставая:
– Джек! Помоги! Помоги! Джек!
– Никто не поможет, сестренка, это мой тебе…
Сокрушительный удар. Все расплывается.
Джек налетает на него с разбега. Сбивает с ног. Пистолет стреляет и вылетает из рук Бригса. Все серьезно. Он бы меня точно убил. Джек дважды обрушивает кулак на голову Бригса. Тот успевает ответить, и Джек падает. Шериф вскакивает на ноги, бьет Джека ногой в живот. Бригс ищет пистолет, осматривает пол под креслами, оборачивается – и видит мою правую руку:
– Так, ладно, спокойно. Погоди минутку. Позволь кое‑что тебе объяснить…
– Шшш… – Я прикладываю палец к губам.
Он умолкает, поднимает руки вверх.
Джек ухитряется сесть. Его выворачивает, но рвоты нет.
– Что происходит, Мария? – произносит он между позывами.
Что тут скажешь?
– Не знаю, Джек. Кажется, шериф Бригс спутал меня с какой‑то другой женщиной. Я здесь законов не нарушала, не в свое дело не лезла. Мне только и надо, что трудиться побольше да от беды держаться подальше.
Бригс смотрит на пистолет. Глаза широко раскрыты. По‑прежнему не может поверить. Испугался? Какое‑то предчувствие посетило?
– Во имя всего святого, мать вашу, что вы творите, шериф? – спрашивает Джек.
Он в ярости.