Очень похожая модель, тысяча девятьсот девяносто седьмого года, отлично стреляет, сразу под…
– Вижу, – говорю я, вынимая пистолет из ящика. Идеальное оружие, не слишком тяжелый. Рукоятка для меня чуть великовата, но вполне сойдет.
– Нравится?
– Да.
– Отлично. Ровно девяносто баксов, и никаких вопросов. Красавец! Я проверял его тут, за старым сараем. Хорошая кучность с расстояния до пятнадцати метров.
– Беру, – желая доказать свою честность, достаю из кармана четыре двадцатки, несколько мелких купюр и отдаю ему.
Он ухмыляется, обнаруживая нехватку двух передних зубов. Первый американец с таким характерным кубинским обликом. Раньше таких не встречала.
– Знаете что? Пусть будет семьдесят. Справедливая цена. Справедливей не бывает. Хороший пистолет. Серийный номер сняли напильником. Не я, я такими делами не занимаюсь. Номер не определяется, но с моей стороны было бы нечестно умолчать о том, что, по данным баллистической экспертизы полиции Солт‑Лейк‑Сити, этот пистолет использовался для вооруженного ограбления. Умный полицейский сообразит. Пристрелите вашего бывшего дружка, а полиция навесит на вас еще и вооруженное ограбление. Да и, разумеется, если сошлетесь на меня, я буду все отрицать.
– Ясно.
– Хорошо. Ну, я так понимаю, у нас почти все.
– Да, все. Спасибо.
– Погодите, не убегайте. Наше знакомство началось не самым благоприятным образом, но ведь и так бывает. Мы с вами подружились.
– Я получила то, за чем пришла.
– Погодите минутку, вам понадобится от меня еще кое‑что, а мне – от вас.
Последняя реплика кажется мне подозрительной, и я сдвигаю брови под маской.
– И что же мне еще от вас нужно?
– «Маслята» разве не нужны?
Сначала я не понимаю, о чем он. Какие «маслята»?
– Боеприпасы, – снисходит он.
– Ах да, конечно.
– Я торгую честно. Дам вам на одну обойму. Бесплатно. Но вы снимите наручники. Не могу же я просить об этом соседей. Меня на смех поднимут. А звонить шерифу Бригсу – увольте.
– Где они у вас?
– Нижний ящик в этом шкафу. Стандартные боевые девять миллиметров. Заряжайте обойму, потом бросьте мне ключи от наручников. Я сам сниму, возьмете пистолет, выйдете так же, как вошли, и будем считать, что ничего не произошло.
– Резонно, если только патроны годные.
– Хорошие. Первоклассные. Сухие, как осиное гнездо.
Нахожу коробку, заряжаю обойму девятью патронами. Пружина немного мягче, чем мне бы хотелось, но для оружия такого возраста это не так уж плохо.
Бросаю ему ключи от наручников. Некоторое время он возится с ними, наконец снимает. Наручники и ключи от них кладу себе в карман.
– Что теперь? – спрашиваю я.
– Никаких «что теперь», – отвечает он. – Теперь вы уходите, я остаюсь, и мы больше не встречаемся.
Он усаживается поудобнее, берет банку с пивом. Нажимает кнопку пульта, телевизор оживает.
Прохожу на кухню, выскальзываю через заднюю дверь во двор. Нисколько не удивилась бы выстрелу из дробовика у себя за спиной. Но нет, все тихо.
Опрометью бросаюсь в лес и там снимаю маску.
По дороге в город никто меня не преследовал, все шло вполне гладко до того момента, пока рядом со мной не затормозил черный «кадиллак‑эскалейд» шерифа Бригса.
Недооценила я старика, вот уж не думала, что вызовет полицию.
Бригс выглянул из окна:
– Ты не из Эстебановых ли?.. Погоди‑ка, да я тебя знаю. Сам тебя взял, позавчера. Какого черта ты здесь делаешь?
Нет, мистер Джонс не стукач, просто такая уж я везучая.