Пока офицер обходит барак, Николай шепчется с Романом.
Николай. Я у них в строительной бригаде… Это мы заборы ставили… А этот… (Он головой кивает в сторону офицера.) Он у них – главный инженер… Чертежи вам принес… По ним стеллажи делать надо… А вон тот, маленький, – комендант… Спешат они… Через пару дней начнется…
«Делегация» покрутилась еще минут пять и ушла.
* * *
Вечер в доме у Романа.
Ужин.
Мать из большого казана разливает по тарелкам борщ.
Мать. Учетчик… И слава тебе, Господи!..
Отец. Жалованье как платить будут – в рублях или немецких марках?
Роман. Не знаю… С завтрашнего дня обещали «продуктовый аттестат»…
Отец. Ну-ну!..
В ночи слышится женский плач.
Роман (шепотом). Ну, что ж ты ревешь?… Все ж хорошо… Я на роботе… С голоду не пропадем… А там посмотрим… Если они надолго, то может и продвижение по службе будет…
Жена (всхлипывая). Я рожать боюсь… Советские роддома эвакуировались… А других нету…
Роман, как может, утешает жену.
За окнами начинает светать и Роман проваливается в беспокойный сон.
* * *
Титр: «29 сентября 1941 года»
Утро.
Прежде чем грузовик добирается до первого забора, приходится проехать несколько рядов оцеплений.
За воротами слышится громкая, веселая музыка – неподалеку стоит радиомашина.
Внутренний голос: «Я видел такую на воздушном параде Первого мая».
Немцы, что внутри, уже не суетятся, а, наоборот, очень сосредоточены и даже чуточку торжественны.
Внутренний голос: «А сегодня их больше… 365 чел.»
Роману достаточно одной минуты, чтобы сосчитать.
Все с автоматами и дубинками.
Почти каждый с собакой.
Кроме немцев тут и «наши» – полицаи в черных мундирах (65 чел.).
Внутренний голос: «Ох уж эти немцы! Когда ж они все успевают? Ишь как людей приодели! Может, и нам выдадут какие-нибудь специальные мундиры?!»
Голос переводчика. «Всем занять рабочие места!.. И не высовываться!..»
Стены барака сколочены из наспех обработанных досок – между ними щели.
Свободно можно подглядывать.
Все припали к стене.
Внутренний голос: «Наверно, начальство ждут!»
* * *
Сначала в бараке слышится тихий гул.
Немцы тоже его слышат.
Они очень спокойно и деловито выстраиваются в две шеренги, образовав длинный коридор между первым и вторым забором.
Гул становится все громче и теперь в нем можно различить человеческие голоса.
Через несколько минут гул превращается в какой-то ком, состоящий из людских криков, стонов и плачей…
И этот огромный ком катится именно сюда, в то самое место, где находится Роман.
Он чувствует, как холодок прокатывается по спине…
Упершись в ворота, ком на мгновение замирает… будто решает, входить или нет…
А в следующую секунду ворота резко отворяются.
* * *
Сперва отчаянно начинают лаять собаки…
Роман никак не может разглядеть всего из-за спин немцев и полицаев, что стоят плотным коридором, принимая в себя поток, льющийся из ворот.
А поток этот очень странный: старики крепкие и немощные; женщины молодые и не очень; дети постарше и совсем маленькие; чемоданы и ящички; сумочки и портфели; узлы и свертки.
Внутренний голос: «Что ж немцы не предупредили – я ведь так не успею все сосчитать!»
Роман как в воду глядел: на плацу очень быстро начинает расти гора вещей.
А тут, как из-под земли, появляется уже знакомый офицер с переводчиком.
Переводчик (кричит). Все вещи перетаскивать в барак!!!
Офицер (кричит). Шнэль! Шнэль!!!
Его «Шнэль!!!» сливается с сотней других «Шнэль!!!», несущихся со стороны ворот, пропускающих через себя людей, как фарш через мясорубку…
И вдруг… начинает строчить пулемет.
Он строчит за вторым забором, но создается ощущение, что он строчит совсем рядом.
От неожиданности Роман приседает…
В следующую секунду резкая боль пронзает низ живота…
Подводит Романа желудок.
Подводит, как может подвести приятель, на которого ты очень рассчитываешь, а он…