Тебе можно? спросил он. Я её обжарю слегка на сливочном масле, потом часика полтора в курином бульоне тушить стану.
Отлично, сказал Торанага. А вообще, я же тебе говорил, не обращай внимания на меня. После взлёта я себя отлично чувствую.
Кан Ли Чу и Ченков ушли на камбуз. Вскоре Нгуен отдал Беляеву курсовой диск и отправился за остальными, прихватив ещё пару оладий.
Ты как, дружище? Беляев активировал диск и взглянул на адмирала. В госпиталь, может, возле Юпитера заскочим?
Не беспокойся, Юджен. Мне очень хорошо. Я подумал, а ведь так получилось, что ты дольше всех нас в космосе. Счастливчик!
Беляев не ответил. Он взял оладий, прожевал его, отметив, что тот с изюмом, и начал выводить свою «Уралочку» на нужный курс.
Закончив, капитан хотел что-то спросить у адмирала, но увидел, что тот закрыл глаза, и видимо, уснул.
Беляев заметил, курс Нгуен проложил так, чтобы они подошли к Сатурну с полюса.
Он всегда любил смотреть на сверкающие кольца, подумал он. Если они сейчас полностью развёрнуты к Солнцу, картина будет потрясающая.
Закрыв глаза, он вспомнил, как много лет назад в этих кольцах его флеш-группа угодила под удар льдинами. Разведывательный космолёт разворотило, троих десантников расшвыряло, а ему маленький кусочек льда, нёсшийся на бешеной скорости, пронизал скафандр, а затем лёгкое и сердце. Очнулся он тогда уже в базовом госпитале возле Юпитера, около койки сидел Фрэтр. Будущий прославленный открыватель целлярного слоя сообщил, что вся его флеш-группа погибла. Поиски тел прекращены, так как в кольцах возмущение.
Это было в первый и последний раз, тихо проговорил Беляев, не открывая глаз.
И до этого инцидента, и после, тела погибших находили всегда. Даже из Огненных Углов Меркурия доставали, даже погибшую разведку из Облака Оорта вытащили, а здесь никак не получилось.
А ему самому запретили вообще летать.
Травмы очень серьёзные, сказал главный врач отряда. Тебе, Женя, не только о первой линии надо забыть, но и вообще о космосе.
На его счастье, раны зажили удачно, остались лишь почти незаметные маленькие рубцы. Если не знать о том, что было, то и внимания на них не обратишь.
Тогда Беляев долго, почти год бился за восстановление в отряде. Но всегда оставался риск, что при перегрузках ткань возле рубцов лопнет. Ему отказали.
Тогдашний командир Сабиров как-то позвал его к себе и предложил работу в транспортной компании.
Меня на каботаж!? возмутился Беляев. Ящики возить?!
Или сидеть на Земле, сказал Сабиров. Другого космоса тебе предложить не могу.
Тогда у меня условие, немного подумав, ответил Беляев. Я не хочу, чтобы хоть кто-то из посторонних знал о моей службе на первой линии. Не хочу!!!
Понимаю, командир вздохнул. Сделаем документы, что ты шесть с лишним лет ракеты гонял по Луне. А все упоминания о тебе мы уберём.
Спасибо, бывший командир флеш-группы встал. Прощайте, командир.
Открыв глаза, Беляев помотал головой и вздохнул.
Хорошо, что хоть в каботаже оставили, подумал он. А то, как бы я без космоса?
Санто, позвал он. Санто, я автопилот выставил, айда в салон, в шашки поиграем.
Адмирал не ответил. Беляев вылез из кресла и подошёл к нему. Санто Торанага, кавалер многих наград и почётных званий, умер. Сейчас он лежал в кресле второго навигатора яхты «Уралочка», его полуоткрытые глаза смотрели прямо на центральный экран, как будто адмирал, как много лет назад, вновь контролировал полёт корабля.
Беляев положил ему руку на плечо и взглянул на экраны. На них уже можно было различить, как вдалеке сияет отражённым светом Солнца самое прекрасное зрелище в мире блистающие в вечной тьме космоса кольца Сатурна.
Призраки революции
Белой, мертвой странной ночью,
Наклонившись над Невою,
Вспоминает о минувшем
Странный город Петербург!
Николай Агнивцев
«Блистательный Петербург»
Затрепетал под зимним ветром листок мандата в руке. Подпись, печать. Распоряжение набито на печатной машинке со скачущей буквой «р». Она проваливается в строчке и можно ошибиться, прочитав её как «о».
«Для содержания арестованных буржуазных саботажников выдать тов. Макееву И.Н. ревнаган, ручную бомбу и три манлихера*. Арестованных держать без выпуска в Литейном доме Юсуповой. Дзержинский».
Тут, значит, пока будем квартировать? Сашка, матрос кучерявый с «Авроры»**, трёт красные уши замёрзшие, глядит на золотые стены. Неплохо князья жили.
Княгиня Юсупова жила, поправляет очкастый студент Владимирский. Сейчас народное достояние. Детский сад здесь откроем или школу.
Макеев хмурится. Два десятка буржуев сидят на ступеньках лестницы первого этажа. Надо их разместить, накормить, и охранять. Ладно хоть койки от госпиталя остались. Сашка молодец, матрасы с подушками отыскал. Водопровод работает, электрические лампочки светят. И телефон исправен.
Всех наверх, командует Макеев. В комнату без окон которая. Там будете проживать, граждане саботажники.
Молча поднялись, идут. Молодые и старые, но все богато одеты, пальто без заплат, шубы с воротниками меховыми, галоши*** у каждого. С узелками, что из дома прихватили. Еды им на вечер нынче своей хватит, а завтра за пайком придётся посылать. Разберёмся, не впервой.