Извините, не совсем понимаю
Что же тут непонятного?
Посетитель ныряет рукой за пазуху. Пошарив там, извлекает многократно сложенную газету.
Вот смотрите, что вы написали в прошлом номере: «Опасаясь возмездия, Валентин Кулебяка вместе со вторым участником этой жуткой драмы, таким же, как и он, пьяницей Сидорчуком, расчленил труп бездыханной жертвы и упаковал окровавленные куски в полиэтиленовый мешок»
Извините, но тут же ясно сказано: «В целях неразглашения следствия, настоящие фамилии заменены на вымышленные». Причем здесь вы?
Как причем?! Фамилия-то моя! И имя мое! Что мне теперь говорить соседям?! Они интересуются, на сколько частей я расчленил жертву и почему до сих пор гуляю на свободе?
Это недоразумение! Откуда автор мог знать, что в городе проживает человек с вымышленной фамилией? Но, заметив, что его слова не произвели должного впечатления, редактор соглашается:
Хорошо, хорошо. Дадим опровержение, что вы никого не расчленяли
А только задушил и перед этим выпил две бутылки водки! Где автор?! Ежик на голове Кулебяки воинственно ощетинился. Он у меня быстро окажется в полиэтиленовом мешке!
Рассыпаясь в извинениях, редактор вскоре все-таки выпроваживает Кулебяку. Упав в кресло, он тупо смотрит на ворох бумаг, лежащий на столе:
С ума сойти! Ей-богу, попрошу завхоза, пусть на пороге кабинета соорудит люк, а мне под ногу педаль. Только появятся я давлю на педаль и летят они все в подвал или куда там еще!
Слабоват вы для этого будете, Сергей Анатольевич, скептически заметил Полунников.
Слабоват вы для этого будете, Сергей Анатольевич, скептически заметил Полунников.
Мягкосердечен, что ли?
Да нет! Ногами слабоват. И опять же ступни растопчете до размеров коровьей лепешки.
В кабинет заглянула Алина Левинтаева:
Сергей Анатольевич, вы будете присутствовать на заседании литературного объединения?
Нет, Алина. Хоть ты пожалей меня.
Встреча в трамвае
Сосед Пряхина пенсионер Митрич ехал на дачу. Обожал он золотые летние денечки. За городом колосятся поля, припекает солнышко, дышится полной грудью. Положишь грабли на плечи и скорее к земле. Один такой день целый год кормит.
Что ж ты, черт неумытый, делаешь?! услышал Митрич в свой адрес. Ты бы еще в трамвай с косой залез! Прямо по голове скребешь!
Эти слова вернули Митрича на землю, замутили радостное настроение. Обиделся он за «неумытого», ибо умывался регулярно, а смуглость лица от постоянного пребывания на солнце. Но как это объяснить интеллигенту, привыкшему бить баклуши?! Ведь не поймет и не разделит радости от общения с природой. Стоит бледный, как поганка, галстук нацепил пародия на человека да и только!
Беречься надо, вежливо ответил Митрич. Пожрать, небось, все любите, а не знаете, каким оно трудом добывается! На грабли кривишься!
Таки добился интеллигентик своего умолкла музыка в душе Митрича. И ведь не соображает, что огород расположен за пять километров от дому, велосипед поломался, а земля она не ждет, пока ты нагуляешься. Не прикроешь влагу вовремя шиш тебе, а не урожая! А потом еще удивляются, почему в магазинах все так дорого! Думают продукты, как сыроежки, сами из земли вылазят.
Да что ж это такое! Костюм граблями рвете!
А я здесь при чем? Трамвай дергается, поручни сломаны. Недолго и в окно вылететь. А тут еще за твоим костюмом следи!
Осторожно, мужик! Не в биллиард играешь, держаком в глаз метишь!
Прямо как сговорились! Ну и публика! Сейчас им грабли не такие, осенью мешки не нравятся. Поставишь мешок с картошкой на сиденье начинают возмущаться. Не понимают, что его с земли поднимать тяжелее. Потаскали бы сами живо бы эту науку освоили. А то разоденутся и твердят одно и то же: «Ой, вы мне колготки тележкой порвали!» А как их не порвешь?! Тележка она без глаз, что попадается, то и рвет: колготки так колготки, штаны так штаны.
Не нравится в трамвае ездить бери такси, или ходи пешком! огрызнулся Митрич.
Согласитесь, обидно, когда их, дармоедов, кормишь, а они тебя еще и выговаривают.
Что я, собаку везу, или пьяный хулиганю?!
Представляю, если бы ты еще и пьяный был! Всех бы нас тут загреб!
Вот же подлый народ! Хлебом не корми, только дай в душу нагадить!
Вышел Митрич из трамвая, а хорошего настроения как не бывало. Не ликует душа, не радуется солнышку. Поправил старик инструмент на плече, оглянулся назад и еще сильнее огорчился отломали-таки зуб у граблей! И трамвай уже уехал черта с два теперь крайнего найдешь!
После выхода Митрича с граблями пассажиры в трамвае еще долго возмущались. Лейтенант Фрункис помощник капитана Лапохвата вертелся, опасаясь за сохранность своего пиджака. Сегодня на нем был гражданский добротный костюм, надетый по случаю визита к фотографу. Опасения Фрункиса оправдались разорвал-таки огородник одежду на спине.
Да не вертись ты! возмутился Несиделов, поддавшись стихии общетрамвайного недовольства.
Пострадавший обернулся.
Андрюха?.. Несиделов?!
Эдик! Кого я вижу!
Рядом в разорванном костюме стоял одноклассник Несиделова Эдуард Фрункис. Последний раз они виделись лет восемь назад.
Как ты оказался в Посторомкино? удивился Фрункис.
В командировке я тут по бухгалтерской части. На заводе с аудитом.