– А ты по сказанному все живешь! Отсюда досюда! – не оборачиваясь, вполголоса сказал Костя Ручьев, незаметными движениями коленей и пяток заставляя Гордого идти вперед.
– Ты это брось, брось! – встревоженно закричал Паша. – Там, посередине реки, ключи бьют… закрутить лошадь может.
Но Костя ничего, казалось, не слышал. Смешно же, в самом деле, слушать предостережения Паши, про которого в селе говорят, что он рассудителен и осторожен, как столетний дед! А ведь Гордый – знаменитый фронтовой конь. Ему, верно, и самому хочется тряхнуть стариной и после утомительной работы выкинуть что-нибудь такое, чтобы люди сразу признали в нем бывалого кавалерийского коня.
Вот уже вода достигла Гордому до груди, коснулась шеи. Жеребец вдруг оттолкнулся от песчаного дна, вытянулся и поплыл.
Костя ощутил, как заиграли твердые мускулы Гордого.
Мальчики невольно залюбовались, как легко и, главное, бесшумно плыл Гордый.
– Хорошо плывет! На таком только в разведку ходить… – с удовольствием оценил коня Алеша Прахов и воинственно скомандовал:
– Эскадрон, за мной! Вплавь!
Но пегая кобыла, на которой сидел Алеша, известная в колхозе под кличкой Командировочная, не захотела форсировать реку. Она покрутилась на берегу, потом лихо взбрыкнула, без всяких усилий сбросила Алешу со спины и неторопливо побежала к клеверищу полакомиться молодой отавой. Сконфуженный Прахов помчался догонять строптивую лошадь.
Костя между тем, сделав большой круг по реке, направил коня к берегу. Здесь он сполз с мокрой спины лошади, нарвал осоки и, как мочалкой, принялся тереть лоснящиеся бока Гордого, его грудь и спину.
– Ну, что же ты? Клюквы объелся? – насмешливо спросил он, заметив растерянное лицо Паши Кивачева. – Купать, так купать… Командуй!
Кивачев уныло махнул рукой – нет, не слушают его ребята, всегда этот Ручьев сделает по-своему.
– Купайте, коли так, – уныло согласился Паша.
Река забурлила, закипела, словно в ее глубине разыгрались могучие сомы. Четкое отражение прибрежных кустов исказилось, светлые перистые облака порвались в клочья. О берег заплескались мелкие, частые волны.
Глава 2. «ГВОЗДИ»
Неожиданно Костя услыхал песенку. Ее пели два голоса: один был глуховатый, с хрипотцой, другой – тонкий, срывающийся. Певцы пели не очень складно, но громко, с удовольствием и, наверное, были уверены, что лучше их никто еще не пел.
Как ни прислушивался Костя, он не мог понять песни и только улавливал отдельные слова о походе, о золоте, о бруснике.
Но вот из-за кустов вынырнул вихрастый мальчуган с палкой в руках.
– Колька! – крикнул Костя, и лицо его озарилось улыбкой.
Но в то же мгновение он нахмурился: не годится все же так откровенно выражать свою радость, даже если встречаешь родного брата, которого не видел целый месяц.
Зато Колька Ручьев – а это действительно был он, веселый, никогда неунывающий Колька, бравый путешественник и великий проказник, – своих чувств не скрывал.
– Костюха! – завопил он, зачем-то с размаху швырнул в реку суковатую палку, верой и правдой служившую ему с первого дня похода, и бросился брату на шею: – Вот здорово, что я тебя первого встретил!
– Да обожди ты!.. Грязный весь… дымом пропах, как головешка. – Костя легонько отстранил братишку и придирчиво осмотрел его с ног до головы.
– Слушай, ты с конем? – Колька с восхищением взглянул на Гордого. – Прокати разок! На рысях!
– Стой, стой передо мной, как лист перед травой! – прикрикнул Костя. – Ну и вид же у тебя… Бродяга ты, а не путешественник! Кепку потерял, рубаху прожег, лицо все в ссадинах… Хорошо еще, что живой вернулся, в болоте где-нибудь не завяз.
– А мы было завязли в Больших Мхах, вот с ним вместе! – выпалил Колька и кивнул на подошедшего дружка, Петю Балашова.
Но тот сделал предостерегающий жест, и Колька быстро спохватился:
– Это ничего.