Именно такая «ерунда» каждый день врубает во мне «детские» генетические команды, когда я с удовольствием делаю небольшой крюк от дорожки и прохаживаюсь со своей тросточкой по ровному бетонному фундаменту будущего дома. Но я не просто прохаживаюсь я радостно «превращаюсь» в ребёнка: Я ПРОХОЖУ ВНУТРИ СТЕНЫ!
Пусть её нет, но я иду по фундаменту и мне вот так хватает его, чтобы «почувствовать», что я человек, который проходит сквозь стену!
А ведь сколько лет на стройках бегал по стенам и фундаментам и в ум не приходило играться в такое детство! Но, доковыляв до столбика «60+», чувствую: эта «идиотская» инстинктивная программка может издеваться, как ей ни приспичит, и я буду, как миленький, как заведённый прятать плюшевых мишек за диваном.
Но не о программе, не о моём «детском» маразме стучу втихаря буквы, а чтобы объяснить некоторую неизбежность некоторых тем для меня, находящемуся во втором по счёту «плюшевом» возрасте. И теперь, может, получится рассказать о хождениях сквозь стены, и почему я и завтра попрусь расхаживать по фундаменту, даже если все трое моих кошаков опять будут крутить мне хвостами у виска.
Привет, моё беззаботное детство! Привет вам отсюда в незабвенное туда, мои незабываемые друзья и прекрасные враги по песочницам и лужам! Привет нашему самому большому чуду кино в нашем клубе! Уж наш клуб мы все помним, а киномеханика дядю Антона даже пришельцы со всех Марсов в космосе не смогли бы стереть из нашей детской памяти, любящей дядю Антона ещё больше нас! Кто ж забудет настоящих живых сказочных волшебников?
Даже ЦРУ знало, что тогда в СССР жили детские волшебники и потому нас не победить, но американские агенты думали, что они с Марса, а дядя Антон жил в нашем доме. Мне повезло видеть его волшебные лаборатории сарай с верстаком в подвале и кинобудку в клубе. А волшебное сердце дяди Антона и сейчас стучит в нашей памяти и дарит частицу той радости, которую мы сразу чувствуем, когда произносим или слышим родное из детства: «Наш киномеханик, дядя Антон», она называется очень просто: неподдельная и великая любовь к нам, детишкам.
В сарае дядя Антон мастерил нам автоматы стругал и стругал пацанам ППШ, шмайсеры и я помню, как ходит его рубанок и скоро мой новенький автомат вступит в бой с прячущимися в подвальной темноте тенями под командованием Яшки Левашова. И это было прямо «конвейерное» производство! Все, нуждающиеся в оружии, были постепенно укомплектованы обиженных не помню. Не помню обиженных и в «боевых действиях» даже Вовка Яланский, а он всегда был, наверно, чуть ли ни генералом, не трогал эти автоматы.
И, конечно, из-за этих, доставших меня фундаментов и стен, мне приснился дядя Антон: я со своей подружкой-палкой для непослушной ноги уже в сложенном первом этаже нового Ванькиного дома похрамываю по редким свежим доскам пола пытаюсь дошкандыбать от проёма окна до проёма двери, и только-только добрался до проёма, как вижу: из стены справа выходит дядя Антон и разводит руками, увешанными его деревянными автоматами. Высокий, сильный, светловолосый, добрый но растерянный! «А где пацаны, воин?» спрашивает он меня и ищет глазами ребят. Я во сне же всё! возьми и брякни: «Дядь Антон, а все в кино». «Так а ты что не пошёл?» ставит он автоматы к стенке, а одним пододвигает доску на полу, чтоб уменьшить щель. «Меня папка не пускает, но я из будки смотрю» жалюсь я, а сам ищу в глазах дяди Антона подтверждения, что я, правда, сижу у него в кинобудке и вот-вот, если это не так, то счас расплачусь. Он кивает на автомат, которым поправлял доску, и подбадривает: «Нравится? Как досмотришь, можешь забрать с собой». «Спасибо, дядь Антон! А после кино я тоже, как Вы, смогу пройти сквозь стену?» выдыхаю я. Дядя Антон сразу догадался, в чём дело: «Чтобы вернуться в угол незамеченным?»
Пока я вздыхал и соображал, что новенький ППШ всё-таки стоит батькиного ремня, от которого с моей палкой всё равно не убежать, уже не во сне слышу: «Держи, дед, свою палку, а мне баба сказала, чтобы ты дал мне вкусняшку!» это говорит внучка Софья, которая ещё не умеет говорить по малолетству. «Это не палка это, Сонь, автомат деда! хвастаюсь я. Дядя Антон делал и подарил. Конфеты вредные. Давай лучше с тобой пройдём сквозь стену, как дядя Антон, и напугаем бабку!» Ага, не тут-то было! Софья сердито стучит палкой об пол (это я, старый хрен, научил её сердиться по-царски) и выкладывает: «Дядя Антон сказал: «Ты плохой. Не даёшь маленькой девочке конфету». От страха и стыда, что дядя Антон так про меня сказал этому ангелу без конфет, бросаюсь к вазе, но цепляюсь за мою чёртову палку и лечу сквозь стенку! Одно успеваю подумать: «Деревянная, ветхая, может, жить останусь?» Тут чёрный ужас совсем добивает мои нейроны: «Не пустит больше меня дядя Антон в кинобудку!..» и прожектор кинопроектора начинает крутиться надо мной и слепить меня это жена включила свет: «Дрыхни, дрыхни, дорогой! А за молоком кто поедет?» понятно: я проснулся, живой и невредимый.
Пока я вздыхал и соображал, что новенький ППШ всё-таки стоит батькиного ремня, от которого с моей палкой всё равно не убежать, уже не во сне слышу: «Держи, дед, свою палку, а мне баба сказала, чтобы ты дал мне вкусняшку!» это говорит внучка Софья, которая ещё не умеет говорить по малолетству. «Это не палка это, Сонь, автомат деда! хвастаюсь я. Дядя Антон делал и подарил. Конфеты вредные. Давай лучше с тобой пройдём сквозь стену, как дядя Антон, и напугаем бабку!» Ага, не тут-то было! Софья сердито стучит палкой об пол (это я, старый хрен, научил её сердиться по-царски) и выкладывает: «Дядя Антон сказал: «Ты плохой. Не даёшь маленькой девочке конфету». От страха и стыда, что дядя Антон так про меня сказал этому ангелу без конфет, бросаюсь к вазе, но цепляюсь за мою чёртову палку и лечу сквозь стенку! Одно успеваю подумать: «Деревянная, ветхая, может, жить останусь?» Тут чёрный ужас совсем добивает мои нейроны: «Не пустит больше меня дядя Антон в кинобудку!..» и прожектор кинопроектора начинает крутиться надо мной и слепить меня это жена включила свет: «Дрыхни, дрыхни, дорогой! А за молоком кто поедет?» понятно: я проснулся, живой и невредимый.