В феврале 42-го или в апреле 61-го
Леонид Жуган
Дизайнер обложки Леонид Жуган
© Леонид Жуган, 2021
© Леонид Жуган, дизайн обложки, 2021
В феврале 42-го или в апреле 61-го
[идея сценария ]
Светлой памяти моего деда
Ивана
и с благодарностью его правнучке Наталье,
нашедшей его воинскую могилу
[Охотное, 27.02.1942, 10:55]
«Хенде хох!» раздалось внизу откоса у дороги. «Чёрт! Васька попался?» только и успел чертыхнуться Иван. Ни пригнуться, ни затаиться дано ему не было. Автоматная очередь слева, мгновенье позже такой же ответ справа, и он только поднял автомат, как увидел перед собой пулю. Пулю медленно отворачивало вправо вверх от Ивана, как неторопливого жука. Ветки за ней стали растягиваться, струиться, а полосы снега размываться и тускнеть. А потом голубая мгла закрыла мир и отпрянула. Превратилась в небо.
[Охотное, 12.04.1961, 10:55]
Солдат Иван Жу́ган, гвардии рядовой, красноармеец, стрелок 37 гвардейского стрелкового полка, 12 гвардейской стрелковой дивизии, 16 армии под командованием генерал-лейтенанта Рокоссовского уже в другом времени, в будущем. Что отвернуло пулю, неизвестно. Известно лишь, что утром 12 апреля 1961 года синее небо над деревней Охотное пригревало невесть откуда взявшегося солдата, а солдат пялился на молодую травку под носом и на божью коровку. Подняв голову, Иван уставился за откос и открыл рот: на вражеской стороне над самым большим домом, магазином, теперь развевался красный флаг. «Ёханый бабай! Мы ж с Васькой вышли зимой, а попал к своим весной Снег за миг куда-то делся?.. и уже зазеленело вокруг И красный флаг над немецкой стороной в непонятной весне Что за сон? И я один здесь? Фрицы всё же свалили Ваську? Или, может, Васька тоже здесь, в весне? Он ведь стрелял в ответ? А в ватнике, в ушанке уже жарко. Что за ерунда с мозгами? Я чокнутый или сон?..» гудели и буксовали мысли Ивана.
Притаившись за берёзой у откоса, Иван внимательно осматривается вокруг. И видит у магазина, где стоял танк фрицев, теперь стоит необычная белая легковая машина. А люди у магазина все в гражданском, и все радостно переговариваются. Смеются и обнимаются даже. Расслышал он только русское «Ура!» и уловил отголоски, типа, как «арин!» «Барин? Немцев не видать это понятно, раз такой театр затеяли для какой-то операции. Но весну фрицы сделать не могли же?! А Борисова всё нет» всё сильнее закручивались мозги у огорошенного временем солдата. Какими только птичками Иван ни подавал условные звуки Василию в ответ тишина. Обшарил откос, откуда стрелял товарищ пусто. Пришло на ум спасительное: «Может, отползает к нашим? Если ещё зимой ни вернулся?»
Иван тоже решает отползти назад леском к вершине холма, и добраться до позиции своих. Но лесок теперь мирный, войной совсем не пахнет. И за опушкой слева всё вспахано-перепахано, ни одной траншеи. У куста рябины и тут вообще пошли скакать мысли по прорехам! он наткнулся на потерянный кем-то детский журнал «Весёлые картинки» за январь 1961 года. «ЦК ВЛКСМ?! Советский журнал! С ума сойти! А нам говорили, что рая нет. Хоть в рай попал к своим! Попы правы оказались, черти? Но раз уже 61-й год, значит, красный флаг не фрицевские штучки? Да и если бы бредил в медсанбате уж журнал за 61-й год с чего бы и как бы мог мне присниться?» он совсем переворачивается мозгами от находки, но прячет журнал за голенище сапога и осторожно пробирается дальше вверх по холму. «А в раю тепло, мухи летают, и собаки в раю, вон, даже лают от праздничной суматохи в деревне. Это хорошо, что советская власть жива хотя бы в раю, если верить журналу и дому с флагом», Иван петляет ещё шагов двадцать и тут видит вдалеке за деревьями памятник со скульптурой, с постаментом, венки с цветами, и ленточки георгиевские.
Иван подобрался поближе к опушке на верху холма, стал внимательно оглядывать скорбный памятник с георгиевскими лентами. Скульптура скорбящей женщины, она опирается на тумбу, к которой прислонён венок, автомат ППШ, у приклада красноармейская каска. На постаменте мемориальные доски с фамилиями на русском и с георгиевской лентой на каждой. «Получается, памятник нашим?» Иван, уже не таясь, подошёл к памятнику. Читает фамилии и видит свою фамилию со своими инициалами на первой же доске. Ёкнуло взрывом сердце, мысли потекли, как кровь из раны: «Ёклмн!!! Значит, я всё же погибну на войне? Но, главное, что меня не посчитают дезертиром. Вот! Вот! Вот! Ведь для оставшихся на фронте я пропал внезапно на задании. Значит, не подумают, что попал в плен. А то ещё и хуже чего напридумывали бы а это аукнулось бы на положении семьи, если родные ещё тогда были живы». Иван сел на траву, ноги не слушались. На ветке каркнула дура ворона. Ветерок зашелестел и в венках. Не отрываясь от своей фамилии на доске, грустный солдат начал выпутываться из навалившейся тяжести: «Но где я? В раю? А памятники в раю зачем ставить? В раю же вечные души? Или всё сплю на столе у хирурга? Ещё и загадочный журнал! Как же можно в 61-м очутиться? Это ж через девятнадцать лет! А у меня ещё и щетина не отросла. И я в том же во всём, как ушли с Борисовым на задание Что? Я не помню, что я девятнадцать лет делал? Если больной, и плохо с памятью то я бы тогда в халатике в больнице проснулся. Значит, всё же в раю, раз за столько лет не изменился и в той же одежде. А на земле, наверно, тоже сейчас 1961-й? А, может, и другой год? Кто-то умер на земле не раньше, чем вышел журнал, вот и журнальчик, потерянный им, оказался в раю. Похоже, брат, в раю очухиваются не сразу?» Дочитал фамилии до середины последней доски и провалилось сердце совсем: «Борисов!.. Эх, Василий Петрович, и ты домой не вернёшься? Не дали мрази тебе пожить!..» Злой, вскидывает автомат да в кого тут стрелять?