Твой мобильный, мужчина протягивает его мне.
Спасибо, шепчу я. Там ещё кошелёк. В кустах.
Мы идём к железной дороге. Пробираемся к кустам с фонариком. Ветки елозят по куртке, с громким хрустом ломаются под ногами эхо такое, будто я глубоко в лесу. Я вглядываюсь в сырую землю. Острые края осколков бетона во мху, искривлённые, с лужицами внутри, пакеты, зелёные бутылки, белый пластиковый стакан из-под сметаны. Распахнутый красный кошелёк лежит навзничь среди мусора.
Мой, всё ещё шёпотом говорю я.
Тебе далеко до дома? Сама дойдёшь?
Дойду. Он там, за поворотом.
Если ты здесь живёшь, значит должна знать, где не надо ошиваться по ночам. Что ты тут забыла?
Яя ходила в магазин.
Отлично, шумно выдыхает он. Нашла время и место.
Мы возвращаемся к тому же месту, откуда меня уволокли те трое.
Это всё случайно Мне очень повезло, что Вы оказались рядом. Спасибо.
Повезло. Учитывая, что я тут не живу, он озирается. Где здесь железнодорожная станция?
Это всё случайно Мне очень повезло, что Вы оказались рядом. Спасибо.
Повезло. Учитывая, что я тут не живу, он озирается. Где здесь железнодорожная станция?
Там, я указываю в сторону магазина, из которого шла. Слева будет проход минут через десять. Забор закончится, и сразу.
Он кивает и уходит.
Его прямолинейность меня позабавила, я слышу её голос из кухни.
Снимаю куртку. На кофте зияет дыра, от правой ключицы и вниз, почти до соска. Лифчик был сдвинут лезвием. Рана неглубокая.
Он очень брутальный, даже немного грубый. Тем и зацепил, задор в её голосе. Эй, где там моё шампанское?!
Я захожу в комнату и быстро переодеваю кофту. Рваную запихиваю в шкаф. И иду на кухню. К ним.
Там закончилось шампанское, была только водка бормочу я. Здравствуй, кстати.
Ирина смотрит на меня с брезгливостью:
А запах такой, будто ты его всё-таки купила. И сама выдула по дороге.
Никита приобнимает меня и целует в щёку.
Я сейчас в «Леонт» сбегаю, говорит он, и идёт в коридор. Здесь всего десять минут.
Нет! вздрагиваю я. Я там и была.
С ума сошла! Никита возвращается в кухню. Зачем ты туда ходила?
А куда мне, по-твоему, ещё было идти?! Ты позвонил мне, когда я ехала в маршрутке. Здесь уже всё было закрыто.
Что не так с этим вашим «Леонтом»? Ирина невинно хлопает глазами. Катенька там уже превысила лимит долга за алкогольную продукцию?
Ир Никита поджимает губы и ставит чайник кипятиться. Просто местечко неспокойное. Меня там чуть не избили однажды. Катя, больше никогда не ходи туда.
Раньше здесь было спокойнее. Мне машину-то не поцарапают? Ирина вытаскивает из сумочки зеркало, и поправляет ресницы.
А Лёша не на ней уехал?
Нет, ему надо домой. Взять деньги. Завтра он обещал сводить меня в ресторан за свой счёт, а не как обычно, Ирина хмыкает.
Судя по его виду, он может сводить тебя только в ресторан быстрого питания, Никита глупо улыбается, но под взглядом Ирины быстро сменяет улыбку на тревожное выражение лица. Как же он доедет в двенадцатом часу ночи?
Его друзья обещали подвезти. Успокойся, братишка. Он тебе не родственник, и никогда им не станет.
Кто такой Лёша? хмурюсь я.
Иринин водитель.
И мой новый любовничек, Ирина растягивается в обворожительной улыбке.
Ирина очень красивая женщина. Она высокая, как и Никита. У неё идеальная фигура: стройные ноги, тонкая талия, узкие плечи. У неё красивая грудь, которая всегда подчёркнута вырезом, и круглая попа. И ни грамма лишнего жира. Рядом с ней я похожа на гибрид мопса со свиньёй. Может, всё дело в манере держаться? Прямая спина, высоко поднятый подбородок, взгляд из-под полуопущенных век, непринуждённость в движениях.
Уверенность в себе отражается в каждом её жесте: она сидит так, как ей удобно (вот как сейчас, на нашей кухне: вытянула ноги на кушетке и её совсем не заботит, что нам с Никитой приходится стоять), она смотрит куда ей хочется (с нескрываемым отвращением разглядывает обветшалый потолок и трещины в углах стен). Она совсем не вписывается в нашу кухню, заставленную старой мебелью, с выцветшей краской на стенах, покрытых жирными пятнами у плиты и раковины. Хочется раздвинуть для неё эти стены и потолок, убрать подальше от её глаз всю кухонную утварь, не оскорблять её всем этим убожеством и уродством. Она другая. Я не могу представить, что она когда-то была маленькой девочкой, с нежностью обнимала плюшевого медведя и не могла уснуть без колыбельной песни; не могу представить её юной, неопытной девушкой, краснеющей под взглядом мужчины. Она будто бы всегда была такой: роскошной, успешной, совершенной
Ты не дорассказала, как вы познакомились? Никита ставит перед ней чашку с горячим чёрным кофе, подходит ко мне и обнимает за плечо.
Вчера, когда я ехала к тебе. У меня пробило колесо, и он мне помог, Ирина отпивает кофе и отламывает чайной ложкой кусочек пирога, который я вчера испекла. Ты бы поменьше занималась выпечкой, говорит она, перемалывая зубами воздушное тесто, и указывая ложкой на мои ноги, и для фигуры полезно, и время можно с пользой потратить поработать, например.
Вчера? Как вчера? Никита немного подаётся вперёд.