Уй, блин, опять целая пачка, какая-то разношерстая Рим, Рим, Прага, Каир, Каир, Питер, Гент, Каир, Венеция, Иерусалим, Гуня на горшке Нет, так не пойдет, по порядочку давайте
Колизей. Леня от него, помнится, очень впечатлялся. На этом фото как раз внутренности видны, то, что под ареной.
Вид на Рим-1996 с верхушки собора Святого Петра. Ой, страшно вспомнить, как я туда заползала. Лестница там вьется внутри кладки купола, по окружности, сужая радиус. Высота собора сто двадцать метров, первые шестьдесят можно, как белый человек, проехать на лифте. А потом вот такая неслабая физкультура. Сколько получается, этажей двадцать? Да я на третьем в обычной жизни дохну. Правда, тогда я была помоложе. Но кашляла тоже очень даже ничего себе. А зато заползла и вот тебе все под небесами: и площадь с круглой колоннадой76, и прямая как стрела улица77 эта, как ее бишь, выводящая к белым мостам Тибра, и замок Святого Ангела ошую78, и далее-е-екий монумент Виктора Эммануила, уже там, на той стороне, не в Транстевере79
А следующее фото вот ведь удивительно как легло! Тоже город с вершины главного собора, тоже шпили, купола и узнаваемые площади, тоже река, разделяющая город на большую и меньшую части, только река теперь зовется Влтава, и снимается город не из Транстевере, а из Мала Страны. Первого августа 1999. Первое свидание с Прагой.
А это я во дворе Египетского Музея в Каире. У ног какого-то здорового каменного фараона. Томная рожа, белый свитер на бедрах. На руке часы. Давно не ношу часы. А тогда носила, и не мешали
А эта каирская фотка какая-то засвеченная, что ли С тем же белым свитером на бедрах стою я босая, демонстрирую кроссовки в руках. Потому что мечеть Али-Паши80. За спиной у меня златая дверь, а над головой что-то написано по-арабски. Очень возможно, что «смерть неверным».
Гент перед дождем.
Закатное солнце освещает минарет над каирским базаром.
Я в голубой ветровке на балконе собора Св. Марка в Венеции. Уже капает, и с пьяцетты81 внизу разбегаются люди и голуби.
Красные и черные решетки Мишкенот Шеананим82.
Трехлетняя Гунька на горшке в ирганимской83 иерусалимской съемной квартире. Синеглазая, косая, на лбу здоровенная царапина. Что-то жует, скривившись, с омерзительным выражением лица. Помню, подруга моя Машка, увидев это фото, захохотала: «Какой противный ребенок!!!» Давно я что-то не говорила с Машкой Эх
Год примерно 1994, потому что уже вторая съемная квартира в Гило, и Гуньке лет пять. Мы с ней зажигаем ханукию84: я держу ее руку с шамашем85 у фитиля третьей свечи, а две уже горят
В следующей вытащенной пачке я сразу заметила фотографию, сделанную через минуту ровно: все девять свеч уже горят, они попеременно синие и розовые, шамаш белый. Ханукия, оказывается, стоит на низком столике посреди ковра, на ковре сижу я и гляжу в объектив, внутри меня стоит Гунька, обнимая меня за шею, и зверски, почему-то, выпятив челюсть, смотрит на ханукию Господи, она тут еще совсем беленькая.
Год примерно 1994, потому что уже вторая съемная квартира в Гило, и Гуньке лет пять. Мы с ней зажигаем ханукию84: я держу ее руку с шамашем85 у фитиля третьей свечи, а две уже горят
В следующей вытащенной пачке я сразу заметила фотографию, сделанную через минуту ровно: все девять свеч уже горят, они попеременно синие и розовые, шамаш белый. Ханукия, оказывается, стоит на низком столике посреди ковра, на ковре сижу я и гляжу в объектив, внутри меня стоит Гунька, обнимая меня за шею, и зверски, почему-то, выпятив челюсть, смотрит на ханукию Господи, она тут еще совсем беленькая.
Гошка дома первые месяцы, примерно в феврале 2002. Голова еще плоская86, просвечивают вены. Лежит в кроватке, задрав одну руку ротфронтом87, и зверски сосет своего жирафа. Жираф, сантиметров двадцати ростом, уже вдвое короче нее а когда родилась, они были вровень. Я помню, дома она уже казалась мне гигантской
Это у нас в гостиной в конце зимы 2002. В моем любимом кресле сидит задумчивая Гунька, облизывая чупа-чупс. На диване, положив голову на валик, спит Леня. У него на груди, навзничь, раскинувшись, загорает крохотная Гошка в желтом комбезике: плоская башка под подбородком, ноги не достают до места, где заканчивается свитер, раскосые черные глаза смотрят сердито и внимательно
А это еще в больнице, в кювезе. Глаза кажутся только что прорезавшимися. Соска длиной в две трети головы. И обрезана с одной стороны: иначе резиновый круг вылезал за пределы мордочки и не давал сунуть соску в рот лежащему на боку младенцу.
У меня хранится эта обрезанная соска. И жираф у бабушки живет. Вот Гошка в автокорзинке, в синем своем одеяле со звездами. Она до сих пор разрешает себя укрывать только этим одеялом. Только теперь оно закрывает ее от плеч до колен. А на этой фотке, сделанной после приезда из больницы 2 января 2002, Гошку в одеяле с трудом можно отыскать. И соска тут же, куда же без нее.
Иерусалим, Гило, высокая лестничка сквозь дом. Кто-то сказал, что застройка Гило похожа на театральные декорации. Сказавшего это слегка раздражало, а вот мне нравится.
Четыре фотографии базилики Святой Крови в Париже, три почти одинаковые, одна издалека.