Она любила своего сына какой-то материализованной, биологической любовью, постоянно испытывая потребность потрогать, потискать его руками. Ей всё время хотелось прикасаться к нему, будто проверяя: он здесь, никуда не делся, не исчез, как мираж в пустыне, он с ней рядом, и так будет всегда, и во веки веков. Аминь.
Не филонить! погрозила пальцем застывшему у раковины Тимке. Чисть зубы и бегом на кухню!
Она любила своего сына какой-то материализованной, биологической любовью, постоянно испытывая потребность потрогать, потискать его руками. Ей всё время хотелось прикасаться к нему, будто проверяя: он здесь, никуда не делся, не исчез, как мираж в пустыне, он с ней рядом, и так будет всегда, и во веки веков. Аминь.
Она любила его так же неровно, как и жила: то бросалась целовать от макушки до пяток, то обрушивала на его голову праведный гнев за какую-либо провинность. Ей казалось, что пуповина, когда-то связывавшая их, не разорвалась, а лишь растянулась, и когда они на время расстаются она уходит на работу, а он в детский сад эта нить натягивается до звона, как гитарная струна, и зовет их друг к другу, стоит лишь её коснуться.
После рождения Тимки нелюбимый технический вуз она всё-таки окончила. Помогала старенькая бабушка-соседка, присматривала за Тимкой, пока Женька на несколько часов убегала на лекции. Только вот мама её диплома уже не увидела: умерла от сердечной недостаточности. Женька даже успела немного поработать по специальности на мамином месте в плановом отделе небольшого предприятия. Однажды на столе начальника отдела зазвонил телефон. Он поднял трубку и через несколько секунд на глазах стал наливаться кровью. Женька даже испугалась лопнет сейчас и всех забрызгает, б-р-р Её начальник пытался что-то вставить в бурную речь невидимого собеседника, но получалось это у него плохо. Скорее, совсем не получалось. Бросив трубку на рычаг, он повернулся к Женьке.
Ты делала последний отчёт для Москвы?!
Ну я Женька недоуменно пожала плечами. А чё случилось-то?
А то случилось, что ты там всё к чёртовой бабушке перепутала!!! А еще там какие-то стишки!!! Вон отсюда, и чтобы завтра же твоё заявление было у меня на столе!
Визг начальника нёсся вслед бежавшей по коридору Женьке ещё долго. Да помнила она этот отчёт: когда сверяла цифры, ей пришло в голову совершенно гениальное стихотворение, которое нужно было срочно записать. Вот она его и записала. Нет, ну а плохо, что ли, получилось:
И ни зима, и ни весна.
Так, межсезонье
Вновь наступает ночь без сна.
Дыра озонья
Разверзнется над головой
И мир проглотит.
Лишь колотушкою пустой
Ночь всё колотит.
Я остаюсь с тобой вдвоём.
И одинокой.
А март сквозит в пустой проём
Ослепших окон.
Вот такое было философское настроение. А тут отчёт какой-то Ну и что, что годовой, что в головной конторе начальство в ярости, тошнит её уже от цифири этой.
На следующий день она отправилась в редакцию областной молодёжной газеты, где пару раз опубликовали её письма-отклики на «гвоздевые» материалы номера. Леденея от ужаса и своего нахальства, открыла двери в первый попавшийся кабинет и выпалила:
Возьмите меня на работу! Я пишу стихи! И ещё сочинения в школе были на пятерки
Как ей потом рассказывали, редактор отдела культуры просто онемела от такого явления и долго не могла произнести ни слова. Но в газету её взяли с испытательным сроком. А через полгода перевели в штат.
Вечером они вместе возвращались домой. Тимка бежал рядом вприпрыжку, то и дело подскакивая и весело треща о чем-то своём, детском:
Мама, смотри, вон большая звезда на небе это наша воспитательница, вон те, поменьше это ребята. А все остальные столы!
Почему столы, Тим? не понимала Женька.
Ну как же, мам, удивлялся Тимка. Как же в группе без столов?
В тот вечер они никого не ждали в гости, поэтому прозвеневший в тишине звонок показался особенно громким и требовательным. Женька подошла к двери, глянула мельком в глазок, на секунду замерла, ещё раз прильнула к нему и словно перестала дышать.
Я не открою тебе, прошептала она, словно тот, кто стоял за дверью, мог услышать её шёпот.
Жень, открой, пожалуйста, голос был просительный, даже какой-то умоляющий. Ты должна меня выслушать.
Я никому ничего не должна, снова прошептала Женька. За дверью словно опять услышали её слова.
Ты должна меня выслушать! раздалось в звенящей тишине. Я не уйду отсюда, пока ты не откроешь.
Женька непослушными, негнущимися пальцами отодвинула задвижку замка и обречённо посторонилась. В дверь вошёл Миша.
В комнату пригласишь? спросил он спокойно.
В комнату пригласишь? спросил он спокойно.
И кухни с тебя хватит, фыркнула Женька, потихоньку пришедшая в себя и пытавшаяся овладеть ситуацией. Ну пришёл через столько лет, но ведь ты всё это время ждала его, слабо признаться? Хотя бы сама перед собой не лицемерь!
Выбежавший на громкие голоса Тимка доброжелательно поглядывал на дядю из-под длинной прямой челки. «Подстричь пора!» машинально отметила Женька и, взяв сына за плечи, мягко развернула его в сторону двери: