Выходит, и ты нездешний?
Мы тут все нездешние. Нет у нашего народа своего места на земле. Бредем, бредем по белу свету, куда ведун укажет. Как зима подходит землянки роем, а потом в шалашах живем. Рухлядь с собой не таскаем: тяжело. Живем охотой и тем, что женщины в лесу насобирают.
Неужто потомки скитов? у Атея захватило дух.
Это еще кто такие? не понял Орикс.
Народ такой в давние времена жил. Тоже с места на место кочевал, рухлядью себя не обременял. Вот только передвигались они на конях.
Нет, коней у нас никогда не водилось. Зачем они нам? Чем их зимой кормить? Тут хоть бы самим как-то уцелеть, с голоду не подохнуть.
А на одном месте жить никогда не пробовали? Избы построить, поле вспахать, житом засеять?
Нет, мы свободное племя! гордо выпрямился Орикс, насколько позволяли ему связанные руки и ноги.
Да, только вот ты что-то не очень свободен.
Это верно, пленник вздохнул. Не повезло мне. Ведун меня выбрал для обряда.
Для какого такого обряда? Атей понял, что сейчас узнает, что и его ждет завтра.
Обряд этот проводится в племени не каждой весной. Батюшка-ведун старый совсем стал, глаза плохо в грядущее смотрят, трудно ему такой путь для племени выбрать, чтоб и охота удачной была, и грибовягод в лесу хватало. Чтобы глаза зорче стали, промывает он их росой с первого зеленого листа пополам с кровью человеческой.
Это что же, у тебя кровь брать собирались? Сколько же капель им нужно, чтобы с росинкой смешать?
Капель! Орикс горько усмехнулся. Для обряда вся кровь нужна, которая в человеке имеется. И не откуда-нибудь, а из самого сердца.
У Атея побежал мороз по спине.
И ты так спокойно говоришь об этом? Это же смерть.
Смерть, согласился Орикс. Человека вешают вниз головой, пронзают ему сердце и ждут, когда из вспоенной теплой кровью земли покажется зеленый росток.
А если ничего не вырастет?
Вырастет. Ведун знает, куда человека подвешивать. Он заранее выбирает место, где вот-вот трава пробьется.
Почему же именно тебя выбрали? не унимался Атей.
Я думаю, из-за Ирисы. Это внучка батюшки-ведуна. Единственная. Дети-то его давно померли, животом они маялись. Тот, кто на Ирисе женится, вождем станет, а позже ведуна сменит. Ириса любит меня, я ее. А Кромень хочет стать вождем. Вот и посоветовал ведуну меня для обряда выбрать, чтобы самому на Ирисе жениться.
А убежать никак нельзя? с надеждой прошептал Атей.
Убежишь тут, когда руки-ноги связаны!
Давай поможем друг другу. Зубы у тебя крепкие, ремень перегрызть сможешь?
А ты мой перегрызешь? догадался Орикс. Ну-ка, подсаживайся поближе.
Снаружи прошелестели легкие шаги. Кто-то чуть слышно поскребся в дверь.
А ты мой перегрызешь? догадался Орикс. Ну-ка, подсаживайся поближе.
Снаружи прошелестели легкие шаги. Кто-то чуть слышно поскребся в дверь.
Орикс, Орикс, отзовись! девичий голос замирал от страха.
Ириса! встрепенулся пленник.
Орикс, я принесла нож, чтобы ты разрезал путы. Вот только как его тебе передать не знаю.
Попробуй подкопать землю под дверью, подсказал Атей.
Ой, кто это? испугалась Ириса.
Не бойся, любимая, это тоже пленник для обряда.
Атей мое имя, почему-то решил назваться юноша.
Но ведь для обряда нужен только один. Пойду, упрошу дедушку отпустить тебя, Орикс.
Нет-нет, не уходи! Все равно Кромень найдет способ убить меня. Не завтра так позже. Он не даст нам быть вместе. Нужно бежать.
А я? голос девушки зазвенел обидой.
И ты со мной. Это единственная для нас возможность быть вместе.
Я согласна.
Ириса принялась копать ножом землю. И тут пленники услышали еще шаги уверенные, мужские.
Что это ты тут делаешь, любовь моя? Кромень сделал вид, будто не понимает ничего.
Тебя дедушка кличет. Негоже заставлять его ждать. Ну, иди, иди отсюда. А игрушку свою мне отдай, и он легко завладел ножом.
Отведите Ирису к батюшке-ведуну! приказал Кромень подошедшим стражникам.
Спустя мгновение дверь отодвинулась. Кромень сощурился, пронзая взглядом темноту дальнего угла.
А ну-ка, чужак, выходи!
Атей поднялся с пола, успев шепнуть Ориксу:
Мужайся, парень!
Кромень водворил дверь на место, подпер ее бревном, поддел ножом ремень, стягивающий руки Атея.
А теперь беги, что есть мочи. Да не попадайся больше на глаза нашим охотникам.
Атей ничего не понял, но упрашивать себя не заставил. В два прыжка он оказался за ближайшими деревьями и помчался дальше, в лес, не разбирая дороги. Только уткнувшись в непролазный валежник, юноша остановился. Он упал на землю, прижался щекой к умопомрачительно ароматной прелой листве. Сердце готово было вырваться из груди.
Любопытная синица стрельнула на него черным глазом с соседнего куста ци-ви! Атей готов был расцеловать пичугу в желтые перышки.
Спасся, спасся, живой, живой! стучало в голове.
Постепенно, кроме этого ликующего стука, стали появляться иные мысли: почему? Почему так случилось, что его, чужого в племени, отпустили, а соплеменника Орикса обрекли на мученическую смерть? Ответ не нужно было искать долго. Кромень, конечно, не хотел упускать возможность уничтожить соперника. Вот и решил отпустить второго пленника, чтоб не оставить ведуну выбора. Естественно, он скажет старику, что Атей сбежал сам.