Надо бы сменить, посетовал Адам, разглаживая на деревянной столешнице скатерть, всю в пятнах от чая, кофе, соусов и прочих прелестей продуктового мира.
А за электричество ты не переживай, усмехнулся бомж, свет мы тебе враз наладим.
И насупился:
«Единороги» проклятые, повадились нищету прижучивать, провода за неуплату обрезать!
У тебя специалист есть? спросил Адам, натягивая неприметную одежду.
Все мы специалисты, ощерился, демонстрируя один-единственный зуб во рту, бомж, когда надо и зубы сами себе вырвем, и аппендицит вырежем, и электричество починим!
По тропинке вьющейся между заключенными в ряды колючей проволоки дальними огородами, они прошли к полустанку, где под ржавой крышей томился в ожидании электрички народ.
Скоро таратайка прибудет? спросил бомж у Адама.
Адам привычно скользнул взглядом по скопившимся у края полустанка фигурам ожидающих.
Минут десять осталось, вишь, люди, как вольготно фланируют, почти не нервничают, перед посадкой не скапливаются.
Тады успеем!
Бомж, пользуясь, как прикрытием, густо разросшимися кустами ивняка, бросился к огородам.
Тады успеем!
Бомж, пользуясь, как прикрытием, густо разросшимися кустами ивняка, бросился к огородам.
Там колючка! предупредил Адам, наступая приятелю на пятки.
Бомж молча продемонстрировал ему кусачки.
Набрав полную сетку свежей картошки, они влезли на выступы последнего вагона электрички, мертвой хваткой вцепились в железные опоры и помчались с ветерком.
На очередном полустанке бомж весело глянул на окоченевшего Адама:
Зато бесплатно!
Адам ответил слабой улыбкой:
Пока не зима, терпимо!
Нищеброды! хохотнул Леха и, перехватив тяжелую сетку с картошкой, доверительно сообщил. Вовчик жареху с грибочками очень уважает, за такую жареху, что угодно сделает!
Будет ему жареха! кивнул на край банки с засоленными маслятами, высовывающейся из оттопыренного кармана фуфайки, Адам.
Живем! рассмеялся Леха, вовремя прижимаясь всем телом к холодному боку дернувшейся в последнем рывке перед Москвой, электричке.
Спрыгнув с высокой платформы на пути, приятели не спеша взобрались на другую платформу, прошли вдоль алюминиевого забора немного назад, отогнули одну пластину, пролезли в образовавшуюся дыру.
Хлипко как у «единорогов» устроено, хмыкнул Леха.
И трубы пластиковые, подтвердил Адам, не без злорадства наблюдая за толпами пассажиров снующих по платформе ярославского вокзала.
А эти платят, прокомментировал, проследив за его взглядом Леха, и скорчил насмешливую гримасу, за капремонты, коммуналку, за лапти, за воздух.
После, страшно толкаясь и создавая дополнительную суету, они влезли с толпой пассажиров в автобус, что следовал в нужном для них направлении.
И кондукторша не смогла пробиться, на заднюю площадку, а получив за проезд от постоянно меняющихся платежеспособных пассажиров, в изобилии то влезающих, то вылезающих на своих остановках и вовсе отстала выкрикивать, что не все еще передали за проезд.
Адам в окно не глядел, чего там рассматривать? Бесконечные рекламные плакаты с жизнерадостными лицами людей, будто прилетевших с другой планеты? Приближались выборы и плакатные «единороги» попадались повсюду, бесцеремонно вытеснив вечную, как жизнь, рекламу акций и скидок конкурирующих между собой мегамолов.
Не смотрел Адам в окно еще и по причине внутренней озлобленности, некоего состояния озверения, когда видел обязательных гастробайтеров, смуглолицых таджиков с метлами в руках, нет, он не был расистом, гнев у него вызывал тот факт, что дворники с их неустанным рвением к чистоте дворов и улиц одна из самых низкооплачиваемых профессий в России, хотя попробуй, помаши метлой день-деньской, руки отвалятся! Правда, история с расизмом все же в жизни Адама была, он как-то повздорил с цыганами да и, то, потому что вместо благодарности за шоколадку, подаренную им цыганенку, грязному мальчишке с голодными глазами, получил моральный и материальный ущерб. Цыганка, так его загипнотизировала, что Адам вместе с единственной сотней рублей едва последнюю рубашку не отдал, но вовремя опомнился.
Выскочив из автобуса, приятели обогнули толпу уверенных в себе цыганок, горласто предлагающих погадать, увернулись от ловких ручонок цыганят, попутно выпрашивающих у прохожих подаяние и, нырнув в подворотню, оказались в квадратном дворике жилых домов.
Нужный им подъезд был без домофона.
Вовчикова работа, кивнул на вырванный с мясом домофон, Леха, ибо, не фиг ставить замки на места всеобщего пользования!
Кивнул он и прошел внутрь пахучего, темного подъезда.
Лампочек нет, пожаловался Адам, с трудом нащупывая ногой щербатую ступеньку.
Тебе не привыкать в темноте шарашиться! хохотнул Леха. Кроту кротовое милее!
Возле двери квартиры «специалиста» приятели притормозили, кнопка звонка отсутствовала, ручка двери была выдрана, а в дыру можно было разглядеть, что делается в коридоре и на кухне.
У посетителей вошло в привычку вначале заглядывать в дыру размером с кулак, а уже после, прижавшись губами, рявкнуть, сообщая хозяину дома о своем прибытии.
На двери красовался замок, но ключи потерялись, уходя, Вовчик просто прикрывал двери. По возвращении его всегда ожидал сюрприз в виде друганов с бутылкой или беззубых, опухших от вина, подружек, расположившихся на кухне, как у себя дома.