Но я УБИЛ Кэтрин. Из-за проклятых камней, которые привез сюда пришелец со звезд.
Взгляд сфокусировался на распухшей руке Элана. И охотника я покалечил, когда отнимал ожерелье. А ведь он знал, чего от меня ждать
Лен, у нас на Светлом тоже люди гибнут. Шальной выстрел, или рикошет, или человека в зарослях примут за зверя всякое бывает. Это несчастный случай. Не казнись.
Он старался быть справедливым.
Я подобрал с земли ожерелье. Нежное тепло обласкало руку, сжало крепко, потянуло в новый омут безумия. Размахнуться бы и зашвырнуть подальше Я стиснул кулак. Камни останутся со мной.
Поднялся на ноги. Постоял, мучительно соображая, куда ведет аллея, на которую я сейчас вернусь. Повернулся и зашагал вверх по тропе. Затем пустился бежать.
Ленвар! крикнул за спиной охотник.
Я убегал от места, где погибла Кэтрин, от своего безумия, от собственной вины. Стволы цвета красного янтаря сливались в окрашенную кровью пелену.
Ленвар, стой! Послушай меня!
Ноги точно вязнут в болоте. Экстрасенс чертов не дает бежать. Врешь, не остановишь. Тропа уперлась в аллею. Направо Третья Лестница, налево Бронзовая беседка. Мне налево. Беседка стоит над обрывом. Великолепная чеканка, которую любила Кэтрин
Я задыхался и едва разбирал дорогу. Немного осталось; скоро беседка. От обрыва ее отделяет площадка и гранитный парапет. Обрыв метров тридцать высотой. Мне хватит.
Впереди серое пятно. Это небо. А вон макушка соседней горки. Там лес в тумане. Туда не допрыгнуть, даже с разбегу. Внизу Мне все равно, что внизу.
Беседка густое кружево металла. Каменные плиты площадки. Розоватый парапет. Я взмыл на него и со всей силы толкнулся ногой. Зажмурился. Кэтрин, прости
Удар, от которого хрястнули кости и раскололся череп.
Боль. Кровь бьется толчками, и от каждого толчка впору взвыть.
Откуда боль? Разве я уцелел?
Зачем не разбился насмерть?!
Я застонал, и от стона неожиданно стало легче. Боль притихла, съежилась и осталась маленьким комком возле сердца.
Оклемался? прозвучал надо мной голос Элана.
Оклемался? прозвучал надо мной голос Элана.
Я поднял голову. Сбоку беседка, сквозь кружево бронзы сереет небо. Впереди мощенная камнем площадка, за ней стоит парапет. Лежу на брюхе, в кулаке ожерелье. Не добежал. Не прыгнул, не разбился. Почему?!
Дурак, в сердцах бросил охотник. Со скалы вздумал сигать! И что? Понравилось?
Экстрасенс. Остановил меня на бегу, но заставил ощутить прыжок и удар. Почувствовать свою смерть.
Меня затрясло.
Ладно, ладно, будет тебе. Вставай. Он поставил меня на ноги.
Лучше бы позволил прыгнуть с обрыва.
Надо тебя спрятать и поразмыслить, как быть дальше, сказал Элан. Не хочется, чтоб ты вновь оказался за решеткой Ну, не убивайся. Пойдем.
Я едва верил собственным глазам: человек, жену которого я убил, смотрел на меня с состраданием.
Ксения Зверлина
Его дети
Рассказ
Как всегда, не дожидаясь, когда прозвенит будильник, он подскочил с кровати, наспех оделся, засунул в рот половину холодной котлеты и выскочил из дома.
Каждый раз в день своего очередного дежурства он мчался в больницу, полный радости и нетерпения.
Он знал, что там его ждут они.
Они были ему как дети. Во всяком случае, он любил их так, как не любили родные матери.
Всегда, перед тем как приступить к своей работе, он опускался в полуподвальное помещение, заходил в узкую белую комнату и здоровался со своими малышами. Он брал их, прижимал к груди, называл каждого по имени и с каждым разговаривал, так как считал, что ко всякому нужен индивидуальный подход. Потом садился на пол, располагая их вокруг себя, и рассказывал сказку или что-нибудь интересное. И мог бы проводить с ними все свое свободное время, но даже незначительное опоздание на работу влекло за собой строгий выговор.
Он очень понимал их и в общении с ними приглушал свое одиночество. Дело в том, что тридцать два года назад он мог бы родиться на свет нормальным здоровым ребенком, иметь семью и друзей. Но его мать сделала аборт на недопустимых сроках беременности. Ребенка чудом выходили добрые доктора и сдали в детдом. Потом была армия и должность санитара в местной клинике, но никогда не было семьи. А потом он встретил их, и они заменили ему все.
Тетя Маша, оповещенная о санэпидпроверке, нехотя взяла намоченную в перекиси марлю и начала уборку. Она уже много лет работала лаборанткой в местной гистологической лаборатории. Одинокая пожилая женщина, она полностью отдавалась работе.
Дело дошло до шкафа с препаратами. Тетя Маша несколько раз провела марлей по полкам и, не удовлетворившись результатом, решила все поменять кардинально. Она сгребла в охапку несколько стеклянных банок с заспиртованными человеческими зародышами и хотела было бросить в бак, но задумалась на мгновение. «А ведь, небось, и мой сейчас так же стоит в какой-нибудь больнице. Тетя Маша вздохнула. Отдам-ка я их Женьке, он ведь их так любит»
21.07.2003
Ксения Зверлина
Метаморфоз
Рассказ
Острое лезвие ножа плотно прижалось к глянцевой красной глади, и от слабого нажатия кожица треснула, и на белую парадную скатерть выстрелила слизкая жидкость. Помидор развалился на две сочные половины.